Страница 47 из 51
Бек покосился на оба кейса, которые Каверин поставил на четвертый, пустой, стул.
- Деньги, дурь? - для проформы поинтересовался Лева, уже все поняв.
- Все. Все здесь. - Каверин был невероятно спокоен, наслаждаясь произведенным эффектом. Он умел ждать. И дождался. Теперь-то с ним все будут считаться. Не то, что раньше. - Дурь продать? - обратился он к Беку, игнорируя Леву. Вопрос, впрочем, прозвучал явно риторически.
- Продай, Володя... - Возможно, сегодня первый раз в жизни Бек посмотрел на этого бывшего мента с искренним интересом. Вытерев жирные губы салфеткой, он добавил: - А ты свой хлеб не зря ешь. Я доволен, - добавил он, отдуваясь как объевшийся котяра.
Каверин, словно пес, получивший долгожданную команду "можно", налил себе вина и оторвал солидный кусок лаваша. Одним махом опрокинув в себя содержимое бокала, он откусил лаваша. И, свысока поглядывая на своих "хозяев", принялся остервенело жевать.
XXXV
Чартерный рейс в Душанбе заказали через военных. Так что лететь надо было не из привычных аэропортов, а из Кубинки. Зато там была пустота, в смысле пассажиров. И молчаливые, ко всему привыкшие летчики и спецы, которые в свое время перевезли из Афгана тонны подобного груза. Груза, который какие-то армейские бюрократы назвали грузом №200.
Въехали прямо по бетонке к самому "борту", стоявшему под парами.
"Груз № 200" с телами Фархада, Далера и Касыма уже был готов к отправке. Цинковые гробы поместили в большие деревянные ящики и на специальном погрузчике доставили на взлетную полосу.
Белый дал команду открывать грузовой люк.
- Ну все, братья. Давай! - Саша, с окаменевшим, казалось, навсегда лицом, обнимался на прощание с друзьями.
- Саня, ты знаешь, - попробовал зайти издалека хитрый Пчела, - я никогда ни во что не лезу, но сейчас ты делаешь грубую ошибку!
- Иначе - война! - отрезал Белый. Все доводы "за" и "против" он продумал уже не трижды, а сто раз по трижды. И выходило одно и то же, как ни крути. - Первый, на кого бы я думал на их месте, - он посмотрел на друзей, - это Саша Белый.
Космос, словно мельница размахивая руками, хватался за последнюю соломинку здравого смысла, как сам его понимал:
- Саня, да пусть думают! Было бы с кем воевать, правда, Пчел? апеллировал он к Вите, всегда отличавшемуся некоторой бесшабашностью и, уж точно, бесстрашием в вопросах "войны".
- Нам работать с ними надо, а не воевать, - продолжал объяснять им Белый. - Мы дорогу терять не можем. - Впрочем, все понимали, что это все не те доводы, которые заставили Белого принять такое решение: лететь в гордом и опасном одиночестве.
- Сань, нужно лететь вместе, - уже ни на что особо не надеясь, проговорил Фил.
- Нет, Фил, я полечу один. Иначе с этими людьми вопрос не решить.
- Одного тебя порвут! - Фил старался быть спокойно-убедительным, но получилось излишне эмоционально, почти с вызовом.
- Все! Базар закончен. - Белый поднялся на погрузчик, на крыше которого стояли деревянные ящики с гробами. - Вы пока тут разберитесь, откуда ноги растут, - не приказал, а попросил он.
За всех негромко, но уверенно ответил Фил:
- Братишка, мы их найдем.
- Погружай! - скомандовал Саша.
Через несколько минут самолет взмыл в небо и взял курс на юго-восток.
* * *
В Душанбе его встретили и, обыскав, усадили в машину. Молчаливые "басмачи" оставили ему и бумажник, и сотовый телефон. Только забрали четки Фархада. Оружия же у него с собой никакого не было. На кой оно было бы нужно при таком раскладе?
Была уже полная темнота, именно та, что бывает осенью только в Средней Азии, когда не видно буквально ни зги. Ехали они довольно долго, около сорока минут, забирая все выше, в горы.
Наконец остановились возле большого дома, вход которого был освещен парой фонарей и обвит виноградной лозой.
Сашу провели в большую комнату. И он не сразу увидел, что в глубине ее, на низком диване сидит человек с короткой седой бородой, одетый в таджикский халат и с повязкой на голове. Саша сразу понял, что это - Гафур, отец Фары. Саша кивнул ему и начал рассказывать свою историю. В какой-то неуловимый момент такой комок засвербил у него в горле, что он вынужден был замолчать, едва сдерживая подступившие слезы.
- Почему он замолчал? - куда-то в пространство вопросил старый Гафур.
Один из встречавших "басмачей" кивнул Белому и плеснул в пиалу немного зеленого чая. Саша краем глаза увидел это, но не стал брать в руки пиалу и продолжил. Уверенно и, насколько это было возможно, спокойно:
- Имея то, что я имею, - говорил он, глядя прямо перед собой, - я легко бы мог укрыться в любой стране мира и жить там мирно и спокойно хоть до ста лет. И никто никогда не нашел бы меня. Но я прилетел...
Старый Гафур едва заметно кивнул.
- Я мог бы сделать еще хуже, - чуть громче сказал Белый. - Я мог послать к вам своих людей, и они устроили бы мои дела, пролив при этом много крови...
На руке второго "басмача" сверкнул выхваченный из ножен кинжал. Старик едва заметным движением глаз остановил его движение.
- Но я приехал сам и один... - продолжил Саша. И как бы в подтверждение его слов третий встречавший его таджик, тот, что сидел рядом с Гафуром, достал из кармана четки Фархада и протянул их старику.
- Это его четки... - объяснил всем очевидное Саша.
И, наконец, сказал самое важное, самое главное:
- Я прилетел потому, что Фара был мне как брат, и я любил его, как брата...
Взяв четки, старик опустил голову и несколько секунд сидел молча, борясь со слезами. Мужчины не должны плакать. То есть: никто не должен видеть, как мужчина плачет. Наконец он поднял глаза и посмотрел на Белого:
- Фархад говорил, что у тебя родился сын.
- Да, - едва слышно ответил Саша.
- Как ты его назвал? - почему-то всем было ясно, что именно ответы на такие вот простые вопросы сейчас больше всего интересуют старика.
- Иваном.
- Когда умер твой отец?
- Я его почти не помню, - отвернулся в сторону Саша.
- Я ему верю. Отпустите его к сыну, - распорядился старик.
И никто не мог его ослушаться.
* * *
Мерный и мирный гул самолетных двигателей навевал то ли сон, то ли дрему с яркими, будто запечатленными на цветной пленке видениями.