Страница 57 из 68
- Где... здесь... комната... двенадцать?.. - запинаясь, спросил я. И в эту минуту среди красноармейцев я узнал посыльного - молодого веснушчатого парня, который приносил мне вчера письмо. Он тоже узнал меня, улыбнулся и вышел навстречу.
- Пришел, говоришь? Дай-ка повестку, так уж и быть - проведу по знакомству. Тебе в двенадцатую?
Я подал ему измятый конверт и попробовал тоже улыбнуться, но улыбка у меня получилась кривая.
Прочитав повестку, посыльный сказал:
- Пойдем, парень!
Проводив меня на второй этаж, он сказал, показывая на скамью у дверей какой-то комнаты:
- Сиди тут и дожидайся! Вызовут!
После его ухода я заметил, что в конце этой удобной, с выгнутой спинкой, лакированной скамьи сидел еще какой-то хлопец. Я обернулся к нему и едва не закричал от радости.
- Юзик, и тебя вызвали?
Мне сразу стало веселее.
- Вызвали! - смущенно протянул Куница. - А зачем - не знаю.
- А я тоже не знаю! - едва успел сказать я, как открылась обитая клеенкой дверь двенадцатой комнаты и на пороге появилась девушка в высоких зашнурованных ботинках. Где-то я ее уже видел.
- Заходите, ребята! - пригласила она.
- Мне... к Кудревич! - опешив, сказал я.
- Знаю. Кудревич - это я! - чуть улыбнувшись, объявила девушка. Проходите быстрей да усаживайтесь!
Очень светлая, продолговатая комната. Три окна ее выходят прямо на Семинарскую. Сквозь стекла видны верхушки серебристых тополей, растущих перед зданием в палисаднике. Около самой двери на стене висит большая карта, а сбоку стоит шкаф. Видно, эта девушка - большой начальник, раз у нее есть в этом доме своя отдельная комната, почти такая же, как кабинет директора гимназии Прокоповича.
Мы осторожно уселись на стулья у затянутого зеленым сукном письменного стола. Стол совсем чистый, будто только что купленный, - ни одной бумажки на нем не видно.
- Ну, как живете, ребята? - спросила девушка и, шумно придвинув к себе кресло, села за письменный стол, наискосок от нас.
Она немного скуластая, но красивая. Смуглый румянец заливает ее щеки. Глаза у нее карие, спокойные, ровно подстриженные каштановые волосы заложены за уши. А уши маленькие, розовые. Они совсем не оттопыриваются, как, например, у Куницы. Лицо у Кудревич доброе, веселое. Не ее ли это держал под руку Омелюстый у могилы Сергушина?
- Ну, что же вы, рассказывайте, - продолжала девушка. - Что у вас тут в городе творилось, когда наших не было?
- Да мы... уходили из города... - медленно, запинаясь, ответил Куница.
- Куда?
- А в Нагоряны!
- Это возле Думанова?
- Ага!
- Долго вы там были?
- Да нет, недолго, дня два, - помог я Кунице.
- А остальное время жили в городе, так? - спросила Кудревич.
- Остальное время жили в городе, - повторил ее слова Куница.
- Гуляли по городу, дрались, в крепость ходили, правда? - прищурив глаза, спросила девушка.
- В крепость ходили! - согласился Куница. - Пришли, а там человека того петлюровцы убивали.
- Какого человека?
- Ну... какого! - вдруг заволновался Куница. - Вы будто не знаете. А того, что доктор Григоренко выдал петлюровцам, Сергушина. Ему ж памятник в крепости поставили. То мы могилу его показали. Вы Омелюстого знаете? Вот спросите у него. Да, да, вы знаете... - вдруг смешался Куница, заметив, что девушка улыбнулась. - А зачем вы тогда спрашиваете? - протянул он обидчиво и замолк.
- Да, я все знаю, - спокойно и уже не улыбаясь ответила Кудревич. - Ну, вот что. Я сейчас при вас поговорю с одним типом, а вы послушайте...
Кудревич поднялась и сразу ушла, но не успели мы перекинуться друг с другом парой слов, как она возвратилась вдвоем с доктором Григоренко. Искоса глянув на нас, доктор присел на стул напротив следователя. Он держится так, будто ему совсем безразлично, о чем будет спрашивать Кудревич. Григоренко оброс бородой. У него мешки под глазами. Пояска на рубашке нет, и коричневые его туфли не зашнурованы.
- Я возвращаюсь к старому вопросу, - доставая из стола папку с бумагами, сказала Кудревич. - Я думаю, что вы наконец расскажете, каким образом, выдав этим наймитам Антанты Сергушина, вы стали свидетелем и участником его расстрела?
- Я никого не выдавал... И свидетелем не был... Это клевета... Чистая клевета... - пробормотал доктор.
- Скажите, - не слушая Григоренко, снова спросила Кудревич, - вы, должно быть, хорошо знакомы с Гржибовским? Приятели с ним, так? Чем вы объясните, что он обратился за помощью именно к вам?
- Какой Гржибовский? Какая крепость? Что вы, барышня, в самом деле, выдумываете? - сказал доктор, чуть приподнимаясь со стула.
- А кстати, доктор, я про крепость вас сейчас совсем и не спрашиваю! улыбнулась Кудревич.
- Да, конечно, сейчас не спрашиваете, зато раньше спрашивали! - быстро вывернулся доктор и даже стулом заскрипел.
- Значит, в крепости вы тоже не были?
- Да господь с вами, какая крепость? Конечно, не был. Я живу на другом краю города, мало мне дела, чтобы в крепость ходить, - шевеля усами, ответил доктор.
- Как же вы, дядя, не были, когда туда на своей коняке приезжали? И землю щупали, - неожиданно вмешался в разговор Куница.
Доктор хмуро, с презрением глянул на Куницу и отвернулся к следователю.
- Погоди, паренек! - остановила Куницу Кудревич и снова посмотрела на доктора.
- Значит, вы и сегодня утверждаете, что никогда ни с кем в Старой крепости не бывали и с Марком Степановичем Гржибовским незнакомы? Так я вас понимаю?
- Так! - облегченно вздохнул доктор.
- Ну хорошо, - согласилась Кудревич и захлопнула папку с бумагами.
Доктор вынул из кармана грязный, измятый платок и вытер им свои жесткие усы. А Кудревич, выйдя из-за стола, быстрыми шагами, чуть покачиваясь на высоких каблуках, подошла к шкафу. Она приподнялась на носках и, открыв его, достала с верхней полки завернутый в газету сверток. Затем подошла к доктору и развернула перед ним на столе этот тючок.
Да ведь это одежда убитого Сергушина!
- Эта вещь вам тоже незнакома? - спросила Кудревич доктора, вешая на спинке свободного стула выпачканную известкой зеленую рубашку Сергушина.
- Незнакома, а что? - встрепенулся Григоренко.
- Да нет, я просто так спросила! - снова усаживаясь в кресло, сказала Кудревич, внимательно рассматривая доктора.