Страница 22 из 25
Караульный не отвечал. На стрельбище было тихо. Только где-то в стороне по-прежнему гудел трактор.
-- Что же он вас не слушается? -- уже с иронией спросила Юля.
-- Ему вообще с нами разговаривать не положено:
-- И долго мы будем лежать?
-- Пока не придет разводящий.
-- Это тоже такой порядок?
-- Глупость ужасная получилась, -- смутился вдруг Кольцов. -- Я во всем виноват. Забыл, что тут выставили этот дурацкий пост. Хорошо еще, что все так обошлось. Вы не бойтесь, пожалуйста.
-- А я и не боюсь, -- поняв смущение капитана, ответила Юля. -- Я с вами: Лежу в грязи. Очень мягко. Даже приятно.
Кольцов понял, что Юля успокаивает его, и с благодарностью посмотрел на нее. Но ничего не увидел. Он глубоко вздохнул. И вдруг понял: ему не только нельзя сетовать на судьбу, а надо благодарить ее. Ибо, не окажись на их пути этого, как он выразился, дурацкого поста, никогда, быть может, Юля не была бы с ним так близка. А она лежала почти у него на плече, и ее волосы, одурманивающе пахнущие ландышем и миндалем, касались его лица: Ему захотелось сказать ей что-нибудь ласковое, теплое, значительное. Сказать о том, что таких красивых, обаятельных женщин он еще не знал. Что он ночи не спал от волнения, как бы вместо нее не приехал кто-нибудь другой.
-- А вы теплый, -- сказала вдруг Юля. -- Сильный и теплый:
"Я -- дубина! Кретин и осел! Еще неизвестно, чем все это кончится", -с негодованием на самого себя подумал Кольцов и спросил:
-- Вы насморка не боитесь?
-- Я вам уже сказала, что ничего не боюсь, -- спокойно ответила Юля.
-- А ведь можете получить, -- продолжал Кольцов, подумав: "Какую околесицу, однако, я несу!"
-- Конечно, если этот ваш разводящий не придет до утра, -- согласилась Юля.
Кольцов не успел ответить. До слуха его неожиданно донеслось далекое урчание автомашины. А едва он приподнял голову и посмотрел в сторону этого звука, как увидел в темноте прыгающие вверх и вниз лучи автомобильных фар. В направлении поста из городка двигалась машина. Кольцов догадался: к караульному спешила подмога.
-- Он будет здесь минут через пять, -- рассчитал он.
-- Откуда вы знаете?
-- Знаю: -- не стал уточнять Кольцов.
Глава 12
Минут через пять к посту подъехала машина. А еще минут через b`($f bl Юля и Кольцов были на Садовой улице. Хозяйка уже спала. Свет в ее окнах давно был потушен. Юлю это несколько озадачило. Но Кольцов мигом успокоил ее:
-- Я знаю тут все наизусть. Ключ у вас?
-- В тайнике.
-- За трубой?
Юля кивнула. Кольцов быстро нашел ключ, открыл дверь.
-- Вот вы и дома. Располагайтесь, -- жестом пригласил он Юлю в дом.
Вы меня не оставляйте, -- попросила Юля. -- Я, признаться, днем и осмотреться-то хорошенько не успела, где тут что:
-- Пожалуйста, покажу, -- с готовностью согласился Кольцов.
Они зашли в комнату. Кольцов включил электричество.
-- Первым делом я хочу вымыться, -- сказала юля, осматривая вымазанный в грязи комбинезон.
-- Придется греть воду:
-- Не надо. Великолепно обойдусь холодной.
-- Где же вы будете мыться?
-- В саду
-- Да ведь холодно, Юлия Александровна!
-- Эх вы, мужчины! -- улыбнулась Юля. -- Берите полотенце и идите в сад. И ждите меня. Я следом за вами.
После яркого света комнаты в саду Кольцову показалось особенно темно. Но скоро он пригляделся. Из бокового окна в сад через занавеску падал желтоватый луч. Кольцов разглядел тропу, прошел к сараю, заглянул в бочку. Она была полна воды. Хозяйка собирала ее здесь для того, чтобы она за день могла нагреться, и вечером перед самым заходом солнца поливать цветы. Кольцов сунул в бочку руку . Воду нельзя было назвать теплой. Но она не была и холодной. Тут же, на скамейке, Кольцов нашел и ковш. Он зачерпнул из бочки и услышал за спиной голос Юли:
-- Ну вот и прекрасно:
Кольцов обернулся. Юля стояла в полосе света в халате и босиком, держа в руке туфли.
-- Юлия Александровна, вы простудитесь! -- воскликнул он.
-- Вы считаете, что здесь холоднее, чем в вашем болоте? -- усмехнулась Юля.
-- Но босиком-то, босиком-то зачем?
-- Люблю, -- просто ответила Юля. -- Ну так где вода?
-- Вот: -- указал Кольцов на бочку.
Юля сняла халат и осталась в комбинации.
-- Поливайте, -- сказала она и взяла мыло.
У Кольцова на щеках выступил румянец. Он давно уже понял, что Юля очень проста в обращении, но такой бесцеремонности не ожидал. А больше всего не ожидал так близко увидеть перед собой ее полуголое тело. Кровь ударила ему в голову. Он не мог понять, что все это означает: обычная непринужденность или откровенное желание подразнить его: А Юля как ни в чем не бывало поставила на скамейку ногу, густо намылила ее и снова обернулась к нему:
-- Что же вы? Воды жалко?
Он поспешно вылил ей на ногу ковш.
-- Какое блаженство! -- сказала она и начала намыливать другую ногу.
Кольцову казалось, что он чувствует исходящее от нее тепло. Кожа у Юли была блестящая, словно мраморная. Ногти на ногах покрыты темным лаком. Смыв пену, Юля ловко вытерла ноги полотенцем. Потом распустила волосы, несколько раз пропустила их сквозь пальцы рук и с облегчением вздохнула:
-- Кажется, можно и не мыть. Вымазать не успела. -- Кольцов смотрел на нее как завороженный. А Юля не торопясь вымыла плечи, руки и спросила: -Сколько времени?
Кольцов взглянул на часы.
-- Три, -- ответил он и вдруг не сдержался, сказал то, о чем думал все время, пока был с ней в саду: -- Вы необыкновенная %-i(- ! Вы очаровательная женщина! Вы само очарование!..
-- А вы знаете, -- сказала она, -- я, пожалуй, хочу есть. Хорошо бы после такого купания выпить чаю и съесть бутерброд с ветчиной.
-- Я мигом организую! -- обрадовался Кольцов тому, что ему не придется так быстро от нее уходить, хотя совершенно не представлял, где и что он найдет в такой поздний час.
-- У меня все есть, -- выручила Юля. -- Идите в дом и приготовьте, пожалуйста.
Кольцов проворно взбежал по ступенькам крыльца, зашел в комнату. На столе в прозрачной хлорвиниловой сумочке лежали продукты. Кольцов достал ветчину, колбасу, масло, две московские булки, сыр, нашел коробочку с дорожными пакетиками чая, кипятильник, изящную серебряную ложечку, стакан с подстаканником, соль, сахар и даже тюбик с горчицей. Он выложил все на стол и подумал, что Юля неплохо умеет собираться в дорогу. Он налил в стакан воды, включил кипятильник, нарезал булки, намазал их маслом, положил на масло ветчину, и хотя сам в этот момент испытывал необычайный, просто волчий аппетит, все его мысли были заняты только Юлей. Она стояла у него перед глазами -- стройная, нежная, притягательная. У него руки начинали дрожать, когда он думал о том, как сейчас войдет в дом, сядет за стол напротив него -- и он снова увидит ее малахитовые глаза, распущенные волосы. Юля вошла, мельком взглянула на его приготовления, улыбнулась и остановила на Кольцове долгий, пристальный взгляд. Он смутился под этим взглядом, спросил: