Страница 25 из 31
- Тьфу! Это не солома! - фыркнул голос, и Гиппожираф подошел к Буту. - Мясо! П-ф! Мяса я не ем! - недовольно проворчал зверь и обнюхал Многоцветку. - Ох, как сладко пахнет, а есть нечего - паутина и роса! Такой феей не насытишься!
За Многоцветкой уже стоял Страшила, но он понимал, что если зверь слопает его солому, то он, Страшила, надолго выйдет из строя - до последнего фермерского дома, который им попался, было уже далеко, а вокруг росла одна трава. Поэтому охваченный испугом, он отпустил руку Многоцветки, взамен вложил ей в ладошку руку Железного Воина, а сам украдкой перешел в голову отряда, к Железному Дровосеку.
Между тем зверь обнюхал Железного Воина и обнаружил, что он последний в цепочке.
- Очень странно! - удивился он. - Я чую солому, а найти ее не могу. Нет, дудки! Она гдето тут. Надо как следует поискать, и все отыщется.
Голос зверя теперь раздавался у них за спиной, и друзья снова зашагали вперед и, прибавив шагу, стали приближаться к горе Жевунья.
- Не нравится мне эта страна-невидимка, - сказал Бут, пожимая плечами. - Нельзя понять, ни какие звери бродят вокруг, ни какие опасности нас подстерегают.
- Пожалуйста, перестань думать об опасностях, - попросил его Страшила.
- Почему? - удивился Бут.
- Если ты начнешь думать о чем-то неприятном, это непременно случится. А если не думать о плохом, то ничего такого не произойдет. Разве ты не видишь, что это так?
- Я вообще ничего не вижу, - отозвался Бут.
Но когда они внезапно вышли из заколдованной невидимой полосы, то остановились как вкопанные. Перед ними расстилалась глубокая канава с отвесными краями, создававшая неодолимую преграду на пути к горе Жевунья.
- Канава не такая уж широкая, - сказал Железный Дровосек, - но вряд ли кто-то сможет ее перепрыгнуть.
Вдруг Многоцветка расхохоталась.
- Вы только полюбуйтесь на наших железных друзей, - сказала она.
Бут и Страшила посмотрели на Воина и Дровосека, а те смущенно стали оглядывать друг друга.
- Это потому, что мы тогда столкнулись, - грустно заметил Дровосек. Я и тогда понял, что со мной что-то неладно. Теперь-то я вижу, что у меня помят бок, и я весь накренился влево. А все Железный Воин! Он должен был проявить осторожность.
- Ты сам хорош. Из-за тебя у меня погнулась правая нога, и теперь я еле-еле ковыляю, - отозвался Капитан Штурм. - Зачем ты стоял у меня на дороге?
Дело пахло ссорой, и Многоцветка поспешно сказала:
- Не волнуйтесь, друзья. Дайте срок, и вас обоих починят. Да и Страшилу надо привести в порядок, а то после падения у него солома вся сбилась, но пока наша задача - перебраться через канаву.
- Да, сейчас это самое главное, - кивнул Бут.
Они стояли в ряд и смотрели на неодолимую преграду, но вдруг за спиной у них раздалось рычание, отчего они все обернулись. Из невидимой страны возник странный зверь с толстой шкурой и огромной головой на длинной шее. Глаза и рот были тоже огромными, а уши и нос, напротив, маленькими. Голова могла втягиваться, отчего шея превращалась в набор складок - и моментально выстреливать, если того хотело животное.
- Господи! - воскликнул Страшила. - Да это же, наверное, Гиппожираф!
- Так точно! - отозвался зверь. - А ты - говорящая солома, которой я и пообедаю. Как же я обожаю солому! Надеюсь, мой аппетит вас не раздражает?
Медленно он двинулся к Страшиле, но Железный Воин и Железный Дровосек выступили вперед и замахали один топором, другой мечом.
- Осади назад! - предупредил Дровосек. - А то я что-нибудь тебе отрублю.
- Ты серьезно? - удивился Гиппожираф.
- Ну да! - хором ответили Воин и Дровосек. - Страшила - наш товарищ, и без соломы он как без рук. Мы будем защищать нашего друга от опасности - и от тебя в первую очередь.
Гиппожираф сел на задние лапы и печально уставился на них.
- Очень обидно, - заметил он. - Только думал полакомиться вкусненьким, и, оказывается, это невозможно. Но какой вам толк от этого соломенного человека и ему самому от собственной соломы, если перед вами канава, через которую вам все равно не перепрыгнуть?
- По крайней мере, мы всегда можем вернуться, - сказал Бродяга Бут.
- Верно! А значит, не мне одному не повезет. Маленькое, но утешение! - рассмеялся Гиппожираф.
Путники посмотрели на зверя, а потом на равнину, что простиралась за канавой. Там росла трава, но солнце так ее высушило, что получилось почти готовое сено. Надо было только накосить его и сложить в копну.
- А почему бы вам самому не перебраться через канаву и не полакомиться сеном? - спросил Бут зверя.
- Потому что я не любитель сена, - был ответ. - Солома в сто раз вкусней. И встречается она в этих краях очень редко. Да и перебраться мне не просто. Я неповоротлив и тяжел и прыгаю так себе. Правда, я могу так далеко вытянуть шею, что сумею, если захочу, погрызть сена на той стороне канавы, - не потому что оно такое вкусное, а потому что есть все-таки надо, и если нельзя полакомиться тем, что любишь, приходится есть то, что дают.
- Ты, я вижу, философ, - заметил Страшила.
- Нет, я Гиппожираф, - возразило существо.
Многоцветка, ничуть не испугавшаяся зверяисполина, танцующей походкой подошла к нему и спросила:
- Раз ты способен протянуть шею через канаву, может, ты нас выручишь? Мы устроимся у тебя на голове, и ты перенесешь каждого по очереди через канаву.
- Могу, конечно, - признался Гиппожираф, - только не хочу. Впрочем, если... - начал он и осекся.
- Если что? - спросила Многоцветка.
- Если вы позволишь мне полакомиться соломой, которой набит ваш Страшила, то я, пожалуй, пойду вам навстречу.
- Нет, - сказала дочь Радуги. - Это слишком дорогая цена за услугу. Наш друг был заново набит совсем недавно, и солома в нем свежая, ароматная...
- Вот-вот, - перебил Гиппожираф. - Потому-то мне так не терпится ее отведать. Если бы это была старая, заплесневелая солома, я бы на нее и смотреть не стал, вы уж мне поверьте.
- Перенесите нас, пожалуйста, - попросила Многоцветна.
- Нет, - буркнуло существо. - Раз вы не хотите пойти мне навстречу, я тоже проявляю упрямство!
Друзья стали переглядываться, но Страшила со вздохом произнес:
- Придется согласиться на условия этого чудовища. Пусть он слопает мою солому, а вы перенесете то, что от меня останется, через канаву. На той стороне Железный Воин накосит мечом сухой травы, и вы меня ею набьете. Придется мне походить так, пока мы не отыщем настоящей соломы. Всю жизнь я был набит соломой высшего сорта, и теперь мне, конечно, унизительно соглашаться на какую-то заурядную траву, но я готов на жертвы ради хорошего дела. Повернуть назад и лишить невесты императора Мигунов или Капитана Штурма было бы просто несправедливо.