Дикое племя

Она была напряжена, и в то же время испытывала чувство облегчения. Спускаясь по ступенькам, она ожидала смерти, была готова принять ее, и здесь вдруг он начинает вновь добиваться ее расположения. И она должна ответить…

Нет. Ни за что! Не будет больше никакого Витли.

А что потом?

— Итак, ты купила раба, который имел именно такие качества, которые тебя устраивали, — сказал Доро. — Ты не можешь себе представить, как часто я делал подобные вещи.

— Я купила его в Новом Орлеане лишь потому, что проходя мимо меня в загон для рабов, закованный в цепи, он обратился ко мне. Он сказал: «Энинву! Разве эта белая кожа может прикрыть и твои глаза?»

— Так он говорил по-английски?

— Нет. Просто это был один из моих людей. Но не потомок, как я думаю. Внешне он ничем не выделялся среди рабов, но я сразу поняла — он читал мои мысли. Рабы проходили передо мной, закованные в цепи, а я стояла и думала: «Я должна достать еще больше затонувшего золота со дна моря, затем пойти к банкиру и договориться с ним о покупке еще одного участка земли, по соседству с моим. Я должна купить несколько медицинских книг, чтобы выяснить, каких успехов добилась современная медицина…» Поэтому я не замечала рабов, проходивших передо мной. Я даже не подумала о том, что могу забыть об этом. Я была белым очень долгое время. Мне нужно было поговорить с кем-то о том, что он сказал мне.

— Итак, ты привела его домой и родила ему сына.

— Я бы родила ему много сыновей. Мне казалось, что его душа вылечилась после всего того, что они сделали с ним на этом корабле. Перед смертью он почти все время был в полном рассудке. Он был хорошим мужем, но он умер… Как и другие.

— От какой же болезни?

— Эта болезнь мне неизвестна. Он увидел своего сына и сказал лишь одну фразу: «Ифейнва! — что за ребенок». Я стала называть так Сефена. Это стало его вторым именем. Затем Мгбада умер. Иногда я бываю совсем негодным лекарем. А временами я не лекарь вообще.

— Без сомнения, этот человек прожил намного дольше и намного лучше, чем если бы никогда с тобой не встретился.

— Он был еще молодым, — сказала она. — И если бы я была великолепным лекарем, он бы все еще жил.

— А каков лекарь из этого мальчика?

— Он заметно мне уступает. Но у него есть некоторые способности, доставшиеся от отца. Разве ты не поинтересовался, каким образом он узнал тебя?

— Я подумал, что ты увидела меня и предупредила его.

— Я всего лишь рассказывала ему о тебе. И возможно, он узнал твой голос, услышав его звуки в моих собственных мыслях. Я не спрашиваю его, что он слышит. Но ты ошибаешься, я не видела тебя до твоего появления и не знала об этом.

Неужели он и в самом деле мог подумать, что она останется здесь ждать встречи с ним, и будет держать около себя всех своих детей, чтобы он мог использовать их для своих целей? Неужели он думал, что она так поглупела за эти годы?

— Иногда он может одним прикосновением определить, что именно у человека не в порядке, — продолжала она. — И если он говорит, что человек нездоров, то так оно и есть. Но временами он не замечает некоторых вещей, которых я не могла бы не заметить.

— Он еще молод, и ему недостает твоего опыта, — сказал Доро.

Она лишь пожала плечами.

— Долго ли он проживет, Энинву?

— Я не знаю. — Она чуть замешкалась, и перешла на шепот, высказывая свою сокровенную надежду. — Возможно, что я родила сына, которого мне не придется хоронить.

Она подняла глаза и заметила, что Доро очень напряженно наблюдает за ней. Во всем его облике просматривался нарастающий голод, — голод, который он изо всех сил хотел скрыть.

— А он способен читать чужие мысли? — спросил он почти нейтральным голосом.

— Как раз в этом он полная противоположность отцу. Мгбада не умел управлять тем, что слышал, так же как и Томас. Вот почему его люди продали его в рабство. Для них он был просто колдуном. Стивен должен иметь возможность «слышать» чужие мысли. После переходного возраста это происходит уже не спонтанно, однако очень часто, когда сам он совершает такие попытки, из этого ничего не выходит. Он говорит, что сам не знает, в какие моменты его охватывает глухота.

— Ну, это еще вполне сносный недостаток, — сказал Доро. — Он может быть бездеятелен временами, но он никогда не сойдет с ума под давлением мыслей посторонних людей, которые могут на него обрушиться.

— Я говорила ему об этом.

Наступила долгая пауза. Что-то надвигалось, и Энинву понимала, что это касалось Стивена. Ей хотелось спросить, в чем дело, но когда Доро ответит, ей придется вступить с ним в спор. А если она… а если она затеет спор, то наверняка допустит ошибку, и он убьет ее.

— Он для меня то же самое, чем был для тебя Исаак, — прошептала она. Услышит ли он в этих словах ее мольбу о прощении?

Он долго смотрел на нее, словно она сказала что-то непостижимое, и словно он пытался это понять. Наконец он улыбнулся — слабо, невыразительно и натянуто.

— Думала ли ты когда-нибудь, Энинву, сколь велика сотня лет для обычного человека? Или, скажем, полторы сотни лет?

Она пожала плечами. Вздор. Он говорил сущий вздор, в то время как она ожидала услышать, что именно он собрался сделать с ее сыном!

— Чем кажутся тебе проходящие годы? — спросил он. — Как дни? Как месяцы? Что ты чувствуешь, когда старые друзья неожиданно стареют, седеют и угасают?

И вновь она пожала плечами.

— Люди становятся старыми. Они смертны.

— Все, — согласился он. — Все, кроме тебя и меня.

— Ты умираешь постоянно, — сказала она.

Он встал и прошелся по комнате, чтобы сесть рядом с ней на софу. Каким-то образом она удержалась, чтобы не вскочить и не отойти в сторону.

— Я никогда не умирал, — произнес он.

Она уставилась на один из подсвечников, стоявший позади него, на полке камина.

— Да, — сказала она. — Я хотела сказать, что ты постоянно убиваешь.

Он промолчал. Она повернулась к нему и заглянула в его глаза, на этот раз карие, широко расставленные. В них светились фальшивые мягкость и доброта.

— Ты пришел сюда убивать? — спросила она. — Я должна умереть? Мои дети должны стать племенными животными? Вот поэтому ты не можешь оставить меня в покое!

— Почему тебе так хочется остаться одной? — спросил он.

Она прикрыла глаза.

— Доро, скажи мне, что должно произойти?

— Возможно, что ничего. А возможно, со временем, я приведу твоему сыну жену.

— Одну жену? — спросила, не веря своим ушам.

— Одну жену, прямо сюда, как было у тебя и Исаака. Я никогда не приводил к нему женщин в Витли.

Да, это было так. Время от времени он забирал Исаака с собой, но никогда не приводил женщин к Исааку. Энинву знала, что муж, которого она любила больше всех на свете, произвел не одну дюжину детей от других женщин.

— И ты не заботился о них? — спросила она однажды, пытаясь понять происходящее. Она сама заботилась о каждом своем ребенке и каждого любила.

— Я никогда не видел их, — ответил он. — Это его дети. Я произвожу их под его именем. Он видит, что они есть, и что их матери хорошо о них заботятся.

— Подумать только! — В тот день она была очень огорчена и разгневана на Доро, который сделал ее беременной, хотя ее последнему ребенку от Исаака было еще меньше года. Она была разгневана и последовавшим за этим убийством высокой красивой девушки, которую Энинву хорошо знала и любила. Девушка, понимавшая, что должно с ней произойти, все еще продолжала относиться к Доро как к любовнику. Это было непристойно.

— Но разве ты когда-нибудь видела, чтобы он пренебрегал нуждами детей, которых считает своими? — спросил ее как-то Исаак. — Ты когда-нибудь видела, чтобы его люди оставались без земли или голодали? Он всегда заботится о своей собственности.

В тот день, оставив Исаака, она много часов провела в облике птицы, летала и разглядывала с высоты раскинувшуюся внизу пустынную землю. Она пыталась мысленно отыскать среди многочисленных рек, озер, гор и лесов на этом бесконечном пространстве хоть какой-нибудь уголок, куда она могла бы сбежать, чтобы обрести умиротворение и ясность сознания.