Отходная молитва

Дэвид Боукер

Отходная молитва

Глава 1

Весь тот день мертвая девушка не отпускала его ни на шаг. Особенно остро Вернон Лаверн ощущал присутствие покойницы в доме ее родителей. Сейчас, когда он шел по узким, заполненным людьми улицам, ему казалось, будто его сердца касается холодная рука.

Лаверн отличался крупным телосложением, и поэтому оживленная толпа расступалась при его приближении, скорее всего принимая меланхолическую задумчивость за враждебность. Окружающие провожали Лаверна взглядами, но он не замечал никого. В этом жутком, безжалостном мире он был один в обществе мертвой девушки.

На Хай-Питергейт перед ним выросла величественная громада Минстера; подсвеченные праздничной иллюминацией башни четко выделялись на фоне темной бездны неба. Лаверн прошел под своды западных ворот.

Суровое величие собора буквально поглотило его. Скорее по привычке, чем из набожности, он снял шляпу и пригладил редеющие волосы. Как обычно, в силу полного отсутствия религиозности, Лаверн ощутил себя чужаком, этаким незваным гостем в храме Господнем. Собор был практически пуст, и шаги Лаверна откликнулись гулким эхом под сводами, когда он прошел через неф. Затем Лаверн проследовал мимо церковного служителя, бесстрастно кивнувшего ему. Вернон кивнул в ответ.

Почти все здешние служители знали его в лицо и обычно оставляли в покое, считая этого крупного мужчину знаменитым сыщиком, который регулярно приходит в собор в поисках божественного вдохновения. На самом же деле Лаверн не верил во вдохновение — ни в божественное, ни в какое-либо другое. Просто Минстер был его любимым сооружением, и в зимние месяцы, когда сумерки опускались рано, а туристов в соборе оставалось совсем немного, он любил приходить сюда, чтобы поразмышлять в одиночестве. Иногда он сюда забредал, когда расследование шло из рук вон плохо, — тогда он предавался мрачным мыслям.

Прямо перед окном Пяти Сестер какой-то словоохотливый бородач в неряшливом анораке пытался запудрить мозги двум старушкам.

— Как гид и знаток города я вынужден согласиться с вами, — напыщенно вещал он. — Но как специалист по Минстеру заявляю — чепуха. Полная чепуха.

"Может, ты, часом, еще и бойскаут", — подумал Лаверн, бросив на бородача презрительный взгляд, которого тот, вполне вероятно, и не заслуживал. Однако говоривший не обратил на Лаверна никакого внимания и продолжал потчевать свои «жертвы» коктейлем из исторических хроник и дурного запаха изо рта.

Лаверн остановился в приделе Святого Стефана. Здесь было безлюдно. На алтаре горели зажженные кем-то три свечи. Вернон сел на переднюю скамью слева и закрыл глаза. Перед его взглядом по-прежнему плясало пламя свечи — то оранжевое, то слегка зеленоватое.

Ее звали Анджали Датт. Студентка, жила в меблированных комнатах на Фишергейт. Позавчера вечером соседки по квартире услышали, как комната Анджали сотрясается от жуткого грохота. Возмущенный жилец расположенной этажом ниже квартиры решил, что не оставит это безобразие безнаказанным, записал непонятные звуки на магнитофон в качестве вещественного доказательства и вызвал полицию. Прибывшие стражи порядка обнаружили в комнате Анджали ее безжизненное тело. В помещении царил беспорядок. Преступники не забрали с собой ничего, отняв лишь жизнь девушки-студентки.

В этот день, несколькими часами ранее, Лаверн побывал в Брэдфорде, где переговорил с родителями покойной. Миссис Датт приветливо пожала ему руку прямо на пороге скромной квартирки.

— Мы родители Анджали, — пояснила она.

Этого можно было и не говорить, ведь Лаверн познакомился с четой Датт накануне, в Йорке, куда те приезжали для опознания тела погибшей дочери.

В те минуты они были вне себя от горя. Однако сегодняшним утром, спустя тридцать шесть часов после кошмарного происшествия, мистер и миссис Датт начали наконец осознавать, что же случилось.

Стараясь поддержать и приободрить друг друга, неразделимые в своем глубоком горе, они не забыли о правилах хорошего тона и предложили Лаверну чай. После этого сыщик подверг их обычному допросу из двадцати шести пунктов. Общалась ли с кем-нибудь Анджали? Кто ее приятели? Принимала ли она наркотики? Были ли у нее неприятности?

— Нашу девочку убили, — неожиданно произнес мистер Датт.

В его голосе прозвучала такая пугающая агрессивность, что Лаверн от неожиданности пролил чай себе на брюки.

— Да, сэр. Я думаю, вы правы, — ответил он, пытаясь отвести взгляд от дымящегося коричневого пятнышка на колене.

Фактически самый первый взгляд на дочь супругов Датт побудил суперинтенданта Вернона Лаверна начать полномасштабное расследование убийства. Сходство нанесенных девушке ран с ранами незнакомца, тело которого обнаружили в саду городского музея тремя неделями ранее, было слишком очевидным, чтобы не обратить на это внимание.

— У вас, должно быть, очень тяжелая работа, суперинтендант, — заметила миссис Датт.

— Когда я пришел на службу в уголовно-следственный отдел, то полагал, что меня вряд ли что-нибудь сможет удивить, — ответил Лаверн. — Но спустя тридцать два года должен признать: да, я до сих пор не могу спокойно воспринимать то, что люди способны сотворить друг с другом.

Это была правда. Но самый худший аспект двух последних убийств лично для Лаверна заключался в их абсолютной невозможности. Он никогда еще не видел ничего подобного, а, Бог свидетель, повидал Вернон на своем веку немало.

После двух лет и пяти месяцев безуспешных поисков Чудовища — злодея, который совершал вскрытия живых людей, пребывавших в полном сознании, — Лаверн не испытывал желания заниматься очередной неразрешимой загадкой. Мысль о том, что еще одно отделение служебного шкафа будет забито бесполезными бумагами и всевозможными унылыми, малосодержательными отчетами, наполняла его сердце неподдельным отчаянием.

Издалека, откуда-то сзади, донесся глухой удар захлопнувшейся массивной двери, за ним последовало нечто вроде отдаленного свистящего шепота. Частые посетители больших церквей давно привыкли к этому и воспринимают как нечто обыденное, на что не стоит обращать внимания. Лаверну же этот звук почему-то показался немного тревожным, и он открыл глаза. Затем посмотрел на часы, смутно осознавая, что обманывает налогоплательщиков. Хватит утирать слезы, суперинтендант. Нужно дело делать.

Лаверн еще какой-то миг оставался в коконе своих мыслей, глядя на зажженные свечи в алтаре до тех пор, пока окружающий мир не вернулся на свое прежнее место, в котором было лишь три трепещущих язычка пламени.

В служебном кабинете Лаверна на верхнем этаже здания полицейского участка на Фулфорд-роуд инспектор Линн Сэвидж внимательно рассматривала крупнозернистую черно-белую фотографию, на которой был запечатлен худосочный молодой человек с сонными глазами и рассеянным выражением лица. Затем она подняла глаза на стоявшего рядом с ее столом констебля довольно неряшливого вида.

— Все это хорошо, Джон. Только мало. Эти две не подойдут. Нам понадобится целая куча снимков. Сходи за ними в лабораторию.

Констебль Джон Эндрю Миллз перенес свой не такой уж и малый вес с одной ноги на другую.

— Сделаем, босс. Я звякну им, как только проверю все, что нужно.

— Нет, — ответила Сэвидж, придав взгляду своих пронзительно голубых глаз ледяную суровость. — Прямо сейчас.

Миллз по привычке запротестовал:

— Но мне тут нужно…

— Прямо сейчас, Миллз, — повторила Сэвидж со спокойной решимостью.

Миллз, который, очевидно, был не слишком высокого мнения о детективах в юбках, одарил инспектора умильной улыбкой и развернулся, чтобы выйти из комнаты. При этом он чуть не упал на упитанного телефониста, ползавшего на четвереньках по устилавшему пол ковру. Телефонист занимался здесь установкой прямой линии. Инспектор Сэвидж не имела ни малейшего понятия, почему он принял именно такую позу или что именно он ищет, но спрашивать не стала.