Страница 6 из 117
Особняк Бонжур был грациозен и элегантен - от высокой пирамидальной крыши до широких белых ступеней, протянувшихся вдоль всего фасада. Внутри дом производил такое же впечатление. Каждую его комнату отличал тонкий и изысканный вкус. Восточные ковры покрывали полы, резная с позолотой мебель, обтянутая гобеленовой тканью, украшала главную гостиную, а роскошный гарнитур красного дерева - просторную столовую. Однако Морган Слейд не обращал внимания на эту роскошь. Он родился в Бонжуре и прожил здесь все свои двадцать семь лет.
Этим ясным солнечным утром 1799 года, выпив последнюю чашку кофе, он читал письмо из Англии от своего дядюшки. Начало письма заставило его поморщиться. Младший брат Моргана Доминик, сидевший за столом напротив, заметил наморщенный лоб брата и поинтересовался:
- Неприятные новости, Морган? Что, война с Францией складывается не в пользу Англии? Лицо Моргана разгладилось, и, улыбнувшись Доминику, он ответил:
- Не хуже, чем можно было ожидать. На море адмирал Нельсон одерживает победы, но на суше дела идут не так уж хорошо. Наполеон действительно знает, как действовать против англичан! Однако дядюшка надеется, что для Англии все сложится не худшим образом. Он пишет, что со стороны Франции уже нет угрозы непосредственного вторжения.
- Тогда почему ты хмуришься? Морган кивнул, понимая, что Доминик не отстанет, пока не добьется своего. Отложив письмо, он спокойно сказал:
- Кажется, наш уважаемый кузен Эшли, как всегда, доставляет своему отцу немало хлопот.
Роберт, третий из братьев, который был на два года моложе Моргана, резко поднял голову. Как и Морган, он обучался в Англии в Харроу и по собственному опыту хорошо знал, какого рода хлопоты доставляет отцу Эшли. Он спросил как обычно кратко:
- Женщины, пьянство, деньги.., или все сразу?
Морган рассмеялся. Его ровные белые зубы контрастировали со смуглым лицом, а светло-голубые глаза блестели под черными густыми бровями.
- Все сразу. И хуже всего, что дорогой кузен Эшли уже покинул Англию и, кажется, приближается к прекрасным берегам Америки.
- Мой Бог! Ну надеюсь, он едет не к нам? - испуганно спросил Роберт, вспоминая бесконечные скандалы и неприятности, сопутствующие Эшли, где бы он ни появлялся. - Я считал, что урок, который ты ему преподал после того, как он подделал твою подпись под карточным долгом и представился тобой, соблазнив служанку таверны, заставит его держаться подальше от тебя на той стороне океана. Я помню, что ты обещал выбить ему мозги, если он вновь встанет на твоем пути. На его месте я бы был более благоразумным и не испытывал твое терпение.
Морган пожал плечами:
- Благоразумие не относится к добродетелям Эшли. Но не беспокойся. Роб, я позабочусь, чтобы Эшли оказался на первом же корабле, возвращающемся в Англию.
Лицо его исказилось, и он добавил:
- Именно это попросил меня сделать наш дядюшка в своем письме. Кажется, они оспорили долги Эшли, и дядюшка в который раз отрекся от него, но теперь успокоился. Он просит разыскать Эшли и отправить его домой.
Трое молодых людей обменялись понимающими взглядами. Все трое относились с изрядной долей симпатии к своему дяде барону де Тревельяну, сыном которого и был отвратительный кузен Эшли. Достаточно было только взглянуть на них троих, расположившихся за круглым дубовым столом, чтобы понять, что это братья. У них были черные, цвета воронова крыла, волосы, которые они унаследовали от своей матери креолки, волевые, красиво очерченные фамильные подбородки Тревельянов, унаследованные от отца. Портрет дополняли так же, как у Мэтью Слейда, густые черные брови и глубоко посаженные глаза. Глаза двух старших братьев поражали удивительной голубизной, а Доминика - холодным серым цветом.
Из троих братьев Морган был, пожалуй, самым интересным. Его глаза казались ярче, чем у младших братьев, кожа - темнее, скулы - четче очерченными, губы полнее. Зато Роберт казался красивее в традиционном смысле этого слова. Черты его лица были столь правильны, что одна восторженная молодая леди, к большому смущению Роберта, сравнила его с греческим Богом. Но несмотря на свою удивительную красоту, Роберт оставался скромным и даже застенчивым. Доминик мог сравниться красотой со старшими братьями, но его лицо еще сохраняло юношескую нежность. По-видимому, он никогда не будет столь же красивым, как Роберт. Однако правильно очерченный рот Доминика и манящий блеск серых глаз делали его особенно привлекательным для особ противоположного пола.
Семья Слейдов была велика. Кроме трех братьев по дому бегали симпатичные шумные десятилетние близнецы Александр и Кассандра. Сестра Алиса с мужем-плантатором и все более разрастающейся семьей жила отдельно в штате Теннеси.
На первый взгляд казалось, что все беды обходят стороной семью Слейдов, но это было не так. На бессмысленной дуэли три года назад был убит девятнадцатилетний Андре, а в прошлом году скончалась от малярии двенадцатилетняя сестра Мария. И незаживающей раной для семьи стал трагически завершившийся брак Моргана... В комнату вошла Ноэль, их миниатюрная и очень милая мать. Братья стоя приветствовали ее, пока седовласый негр-дворецкий усаживал Ноэль за стол. В свои сорок пять лет их мать все еще оставалась интересной женщиной, немного, правда, полноватой. Но восемь детей, рожденных ею, не могли не наложить отпечаток на фигуру. Лицо Ноэль сохраняло истинную креольскую красоту, характерную для Нью-Орлеана: нежная кожа цвета магнолии, блестящие глаза; густые, отливающие чернотой волосы, которые мягкими локонами обрамляли улыбчивое лицо. Как и у большинства креолок, семья была для Ноэль всем. Она готова была разорвать на части каждого, кто причинил бы даже малейшую боль ее мужу и детям. К счастью или несчастью, эта черта передалась и ее детям. Слейды всегда защищали друг друга. Человек, который застрелил Андре, к своему ужасу, познал на себе это свойство характера Слейдов, когда не более, чем через сутки после смерти Андре, оказался на том же дуэльном поле лицом к лицу с разъяренным Морганом. Этот хвастун и задира живым тогда не ушел.
Не успела Ноэль принять от слуги кофе с поджаренным хлебом, как появился сам глава семейства. Мэтью Слейд, с роскошной каштановой шевелюрой, которую слегка посеребрила седина, все еще сохранял импозантность, хотя несколько месяцев назад ему исполнилось пятьдесят четыре. Он был высокого роста, и именно от него сыновья, в особенности Морган, унаследовали стройные фигуры. Все обменялись взаимными приветствиями, а затем, пока Мэтью добавлял в кофе сливки, разговор на некоторое время стал общим. Доминик, который всегда торопился поделиться свежей новостью, упомянул об Эшли: