Страница 7 из 85
Я знаю людей, которые сохранили, а то и преумножили коллекцию порнографических картинок, привезенную еще с Земли. Даже наемники-спаги, в чьем распоряжении имеются послушные наложницы, стоит им только позвонить и заказать, и те грешат порнографией. Скорее всего, потому, что открытки не могут испытывать чувств, хотя, если присмотреться, становится очевидным, что люди, изображенные на них, их испытывают.
Женщина, широко раздвинувшая ноги перед объективом камеры, с застывшей улыбкой на лице, прячет во взгляде отвращение; мужчина, держащий свой член, улыбается безликой толпе, а в глазах мысли об ужине или о машине, которую придется еще раз ремонтировать.
Парочка на сцене, сжав друг друга в объятиях, начала покрывать поцелуями тело партнера, заставляя зрителей вздыхать от восторга. Затем женщина изящно изогнулась, наклонилась, предоставляя ягодицы в распоряжение любовника. Мне это напомнило старый, гнусный порнофильм. Мужчина повернулся, ничуть не уступая в грациозности своей партнерше, и сделал толчок бедрами.
Некоторые из возбужденных созерцателей изысканного шоу наклонились ниже, чтобы иметь возможность заглянуть женщине между ног — так лучше видно.
Ничего нового я для себя не узрел, поэтому отвернулся и cтал смотреть в иллюминатор. Мы уже достигли освещенной стороны Боромилита, и планета теперь казалась прекрасным, сверкающим сокровищем, распростертым под нами. Зрелище было достойно того, чтобы любоваться им вечно.
Шепот, переданный через транслятор, донесся до моего сознания:
— Наслаждаешься шоу?
Я повернул голову и увидел Шрехт, наклонившуюся над моим столом и держащую в одной лапе покрытый инеем кувшин. Она, запрокинув голову, влила в себя приличную порцию. В воздухе запахло смесью керосина и пиццы.
Пожав плечами, я показал на иллюминатор:
— Да, но вот этим. А то… — Я кивком головы указал на сцену, где синхронно двигались танцоры, исполняя прилюдно такой интимный, не для широкой публики акт. — Разве это искусство? — Некоторые из зрителей уже стояли на коленях, будто молились, а одна женщина даже положила голову на сцену, где качались тени танцоров. — Я не знаю, какого черта это вообще происходит!
Шрехт кивнула, наблюдая за парочкой.
— Дома у нас тоже происходит нечто подобное. Женщины-охотники поднимаются на сцену с небольшим жертвенным животным и убивают его, затем поедают. Некоторых это очень возбуждает.
— А тебя?
Хруфф пожала плечами:
— Думаю, — нет. Раньше, когда я была совсем юной, другое дело.
Воспитание сородичей Шрехт в корне отличалось от нашего, хотя до нас доходили лишь слухи, и то в общих чертах. Представители мужского пола, как мне известно, были неразумны и являлись, в лучшем случае, предметом домашнего обихода, вещью, собственностью, а в худшем — животными, которых пасет специально обученный пастух. В определенное время мужские особи забираются и используются по назначению. Женщины-амазонки расы хруффов не взяли своих мужчин к звездам, и все наемники легионов спагов, принадлежащие к этому виду, дали обет безбрачия. Думаю, не навсегда, а лишь на время службы.
Вполне возможно, что периодически они направляются на родную планету для размножения, но я не уверен. Ни Шрехт, ни один знакомый хруфф никогда не говорил об этом, ло крайней мере заинтересованно и увлеченно.
Моя компаньонка участливо спросила:
— Ты уже поел? Думаю, мы оба можем здесь подкрепиться.
Я кивнул, сделав знак официанту. На сцене танцоры, тяжело дыша, исходили потом, а толпа молча ждала продолжения.
Мое первое впечатление от Земли, не виденной более двадцати лет, было подобно сильному удару.
Из космоса она казалась обычной обитаемой планетой, очень отдаленно напоминающей тот мир, что я покинул много лет назад. С тех пор я побывал на стольких планетах, похожих на нее, что сбился со счета, и мои воспоминания стерлись.
Сейчас, стоя у трапа, я полной грудью вдыхал позабытый воздух родины, такой знакомый, до боли родной, что не замечал чужеродных примесей. Взору открывался вымощенный черным камнем космодром, широкая гладкая взлетно-посадочная площадка, серое гранитное здание космопорта.
Что-то неприятное, болезненное впивалось в сознание. Покалеченные башни и здания разрушенного города резко контрастировали с новыми зданиями возрожденного города и зелеными островками леса, которых не было раньше и которые мне уже давно не доводилось видеть. А над всем этим сияло необычным персиковым и золотисто-коричневым цветом небо — как раз начинался восход солнца.
Скоро появится оно, дневное светило-божество, к которому привычны мои глаза, ведь я рожден для жизни под этой звездой.
Шрехт, нависая надо мной, произнесла:
— Каждое возвращение домой — это волнующее событие. Тот, кто не уезжал никуда, не узнает радости возвращения. — Не знаю, каким образом ей удалось заставить звучать транслятор спокойно, задумчиво, е определенной толикой уважения.
Я смог только кивнуть и, сняв трубку своего радиотелефона, проговорил:
— Номер 10х 9760 ч прибыл на Землю.
Послышались негромкие звуки — такие же мне приходилось слышать и на Боромилите, и бесполый нежный голос произнес:
— 4у 1028 ч, связь установлена, вы включены в сеть.
Где-то рядом находится мир, который я оставил; люди, семья, о существовании которой я знаю; друзья, которые были бы у меня, если бы я остался здесь. Пустота, подобная отрицательным зарядам в управляющей сети, несуществующие люди, может быть, мои дети, которые могли появиться у меня, останься я с Алике. Мое воображение рисовало мне смесь девушки, которой она была тогда, и женщины, в которую она превратилась. Прибыли портовые рабочие, и началась разгрузка: тащили по трапу контейнеры, кричали до хрипоты наблюдатели, раздраженные человеческие голоса перемежались с тонким щебетанием боромилитян.
Под эту какофонию мы прошли к главному залатанному зданию, где выбоины в граните были заделаны цементом. На их месте, как мне помнится, раньше зияли громадные дыры и трещины.
Мы шли, и косые лучи золотого солнца освещали нас, и в тот момент чувство, похожее на радость, заполнило меня. «Волнующее событие» — так, кажется, определила мои ощущения Шрехт.
Внутреннее убранство здания со дня моего отъезда поздней весной 2154 года мало изменилось. Конечно, кое-какие новшества имелись. Каменный потолок, изображающий звездное, небо, кое-где начал осыпаться; на Млечном пути виднелись старые и свежие порезы и разрывы; качаясь от порывов ветра, свисала оторванная часть созвездия Ориона, в любую минуту готовая упасть.
Выложенный мозаикой, изображающий историю космических путешествий пол выглядел достаточно износившимся, старым и выбитым. С трудом можно было различить лицо Юрия Гагарина, а вот черты командира крыла Дерека Макдонафа, что возглавлял «Ларраби», протаранивший разведывательный корабль господина, казавшиеся высеченными резцом ваятеля, были изуродованы до неузнаваемости.
Неужели господа приказали сделать это? Нет, не думаю, что их… чувства, если только можно применить относительно машин это слово, распространяются так далеко. Хруффы? Нет, я так не считаю, они гордятся нами: мы почти разгромили их.
Скорее всего, это дело рук вандалов. Здесь и там, на площадке терминалов космопорта, можно было видеть землян и представителей других планет. В углу, храня молчание, аккуратно расположились поппиты; недалеко от них находилось несколько существ, похожи на росомах, покрытых чем-то вроде мха. Тут же можно было увидеть робких, забитых боромилитян — вполне возможно, что они отправляются домой. Недалеко от группы этих тварей, на огромном узле багажа восседало создание, похожее на большой кожаный черный медицинский тампон со множеством светящихся белых глаз, восемью или девятью длинными руками и ногами.
И разбросанные по всему помещению, одетые в белые шали и твердые соломенные шляпы, со значками господ у горла, с изящными смертоносными ружьями на зеленой чешуйчатой груди расхаживали… кентавры. Думаю, так можно их назвать, но пришли они не из человеческих мифов. Ростом эти создания превосходили человека, длинные, толстые конечности заканчивались мощными когтистыми лапами, спина переходила в короткие задние конечности и толстый твердый хвост. Верхняя часть туловища более или менее походила на нашу, хотя не очень сильно. Руки формой напоминали человеческие, но были значительно больше и менее изящны, пулеобразная голова, рот, наполненный желтыми зубами.