Страница 34 из 155
Накануне Тирасполь посетила американская делегация, состоящая из высокопоставленных госчиновников и замаскированных под них офицеров ЦРУ и разведуправления минобороны США. Американцы предложили властям ПМР 30 миллионов долларов "для вывоза и утилизации военного имущества", но с условием, что они будут допущены к этому процессу. Приднестровцы на это не клюнули. У заявившихся вскоре в Тирасполь генералов и полковников Минобороны РФ они уже в тысячный раз спрашивали:
- Считает ли Россия Приднестровье зоной своего влияния?
Московские военные удивлялись такой постановке вопроса, но отвечали невнятно.
Узнав об этом, я негодовал. Позвонил генштабовским направленцам по Молдове. Они что-то бубнили насчет "совкового сознания".
Я попросил перевести это на русский язык. Мне сказали: "Трагедия таких, как ты, мудаков старшего поколения состоит в том, что ваши амбиции времен СССР уже давно не соответствуют реальным возможностям России и ее армии".
Я это понял.
С такой банальной истиной трудно не согласиться.
Но согласиться - еще труднее...
ГРУЗИНСКИЙ ШАШЛЫК
После распада СССР в Закавказье была образована Группа российских войск. Вопрос о ее выводе в Грузии муссируется с осени 1991 года. Уже тогда Верховный Совет республики выдвинул требование о выводе наших войск с территории республики, объявив их "оккупационной военной силой". Местные националисты и сегодня все жестче требуют от властей немедленно "убрать вон русских солдат". Уже много раз случалось, что отношения между Москвой и Тбилиси из-за разных подходов к решению военно-политических вопросов на Кавказе доходили до опасной грани.
Летом 1992 года националистические силы Грузии спровоцировали военную агрессию против Южной Осетии. К пригородам Цхинвала (столица Южной Осетии) грузины подтащили системы залпового огня, танки и артиллерию и открыли огонь по жилым кварталам города.
Руководство Южной Осетии экстренно проинформировало об этом Кремль и попросило вмешательства. Ельцина в Москве не было. Он находился с визитом в США. "На хозяйстве" оставался вице-президент Александр Руцкой.
Руцкой приказал заместителю министра обороны генерал-полковнику Георгию Кондратьеву (отвечавшему в то время в Минобороны РФ за миротворческие акции) немедленно убыть в район Цхинвала, изучить ситуацию и принять меры "для предотвращения расстрела города".
Генерал Кондратьев с группой офицеров в тот же день вылетел на юг. Уже через четыре часа после вылета с подмосковного военного аэродрома Чкаловский Кондратьев по закрытой связи проинформировал Руцкого, что "идет массированный обстрел Цхинвала грузинскими боевиками". Несколько снарядов попали на территорию аэродрома, на котором базировался наш вертолетный полк. Руцкой и Кондратьев обсудили возможные меры, которые в той ситуации можно было оперативно принять, чтобы остановить бомбежку города и российских военных объектов.
Кондратьев, всегда отличавшийся решительностью, предложил поднять эскадрилью вертолетов и нанести ракетные удары по позициям грузинской артиллерии. Вице-президент согласился. Но, перед тем как вертолеты изготовились к нанесению ракетного удара, Руцкой позвонил Шеварднадзе и предупредил, что, если бомбардировка города не прекратится в течение ближайших 30 минут, он отдаст распоряжение уничтожить подразделения грузинской армии.
Шеварднадзе заявил, что войска, которые штурмуют Цхинвал, "не являются грузинской армией".
Такое утверждение развязывало руки Руцкому, и он не без ехидцы сказал грузинскому президенту, что в такой ситуации ничего не сдерживает его от того, чтобы помочь "дружественному южно-осетинскому народу противостоять неизвестному агрессору". И тут же отдал приказ Кондратьеву:
- Вертолеты - огонь!
Авиаторы сработали снайперски, уже во время первого вылета сумев сжечь две установки "Град" и несколько танков. Как только генерал Кондратьев доложил о результатах работы вертолетчиков вице-президенту, в Кремле тут же раздался звонок из Тбилиси. Шеварднадзе потребовал от Руцкого "не вмешиваться во внутренние дела суверенного государства Грузия".
В ответ Руцкой в откровенно-издевательском тоне выразил удивление такой "отеческой заботой" Шеварднадзе о жизни и сохранности безымянной войсковой группировки. И более того, вице-президент приказал генералу Кондратьеву снова поднять в воздух вертолетную эскадрилью и еще раз нанести ракетный удар по артиллерии, обстреливающей столицу Южной Осетии.
Гневу Шеварднадзе не было конца. Он снова звонил Руцкому и, уже не слишком заботясь о дипломатических выражениях, кричал в телефонную трубку, требуя прекратить удары авиации. В свою очередь, Руцкой упорно требовал остановить огонь грузинской артиллерии по Цхинвалу. В конце концов, перемирие наступило...
Тогда, летом 1992 года, многие наши офицеры и генералы, пожалуй, впервые ощутили реальную возможность грузино-российской войны.
Вот как Руцкой вспоминал о последствиях своего участия в погашении грузино-южно-осетинского вооруженного конфликта:
- По приезде Ельцина Шеварднадзе не только нажаловался ему, но и опубликовал открытое письмо вице-президенту Российской Федерации с обвинением в агрессии против суверенного государства. С этого момента в глазах "демократов" я окончательно стал "партией войны" и "милитаристом с имперскими замашками". С Ельциным состоялся жесткий разговор, где я открыто заявил, что если бы президент державы вел себя соответствующим образом, а не заигрывал с суверенными феодалами и не раболепствовал с США, боясь, что не "поддержат", то не лилась бы кровь в Южной Осетии, Приднестровье; не вел бы себя так нагло Кравчук, хапнувший практически всю транспортную авиацию Военно-воздушных сил СССР, стратегическую авиацию с единственной эскадрильей новейших стратегических бомбардировщиков Ту-160, целую воздушную армию фронтовых бомбардировщиков Су-24; не претендовал бы на Крым и Черноморский флот; не отошли бы от нас исконно русские земли Гурьева, Уральска, Павлодара, Акмолинска (Целинограда), Семипалатинска, Усть-Каменогорска; не растащили бы по национальным квартирам армию. К миллионам наших соотечественников в ближнем зарубежье все относились бы уважительно, а не глумились бы над ними, лишая гражданских прав, как это происходит в Прибалтике... Ельцину, разумеется, очень не понравились мои высказывания. В его глазах была не только привычная ярость, но и ненависть ко мне.