Страница 72 из 75
- Он не будет строить, моряк. Он уедет.
- Почему?
- Я немножко знаю его. Строить здесь будут, да. Но уже не он.
Аракелов подумал и кивнул: понять можно.
- Но что же все-таки случилось? - спросил он, скорее просто подумал вслух.
Папалеаиаина пожала плечами.
- Если б знать...
- Узнаем, - сказал Аракелов. - Узнаем. Обязательно. Я узнаю.
- Вы?
- Да, - сказал Аракелов, отчетливо понимая, что взваливает на себя, да. Я должен.
"Это и есть мой долг, - подумал Аракелов. - И дело мое. Узнать. И - не допустить впредь. Арфа погибла, да. Невозвратно погибла. Но сколько их еще в мире - скрытых, никому не известных арф... Сколько еще существует на свете красоты - никем не созданной, первозданной, природной. И каждый день, каждый час уничтожается где-то ее частица. Иногда самой же природой. Порой людьми. По умыслу и недомыслию, во имя разрушения и во благо вроде бы, но какое же благо может быть куплено такой ценой?" И отныне и на всю оставшуюся жизнь Аракелов сделал выбор.
Он еще не знал, как свое решение осуществлять, не строил конкретных планов. Он просто увидел путь и был уверен, что не сойдет с него никогда.
- Пойдемте, моряк, - Папалеаиаина легонько потянула его за руку. - Там все уже с ног сбились...
- Да, - сказал Аракелов. - Сейчас, Аина. Только снаряжение соберу. Без "намордника" ведь отсюда не выберешься, - и он кивнул на сифон. - Я быстро, Аина. Соберусь - и пойдем.
ЭПИЛОГ. ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ
Их тяжкая работа
Важней других работ:
Из них ослабни кто-то
И небо упадет.
А.Городницкий
Такого давно уже не бывало: вместо восьми загруженных контейнеров наверх ушли балластные болванки. Ганшин даже не поверил себе и снова взглянул на контрольный пульт: увы, все правильно. Восемь... Он вызвал дежурного диспетчера.
- Как прикажете это понимать?
- Караван задержался на шесть часов, Николай Иванович, а ждать я не мог... - В голосе диспетчера не было ни малейшего сомнения в своей правоте. - Не останавливать же Колесо...
- Естественно. - Ганшин помолчал, выжидая, пока уляжется злость. Естественно. Вот только - кто за это должен отвечать?
- Речники. Опоздали - пусть и отвечают.
- А вы на что? Вы за продвижением каравана следили? Вы их торопили? Вы резерв контейнеров предусмотрели? На то вы и диспетчер, чтобы все предвидеть. И спрос потому будет с вас. ("А с речниками разговор будет особый, - подумал Ганшин, - непременно будет, и пренеприятнейший, но об этом тебе, друг мой, знать вовсе не к чему...") Ясно?
- Ясно, - отозвался диспетчер, и на этот раз в тоне его была полнейша безнадежность: он уже знал по опыту, что в таких случаях спорить с Ганшиным - что против ветра плевать. - Разрешите идти?
Ганшин молча кивнул.
Он несколько минут посидел, собираясь с мыслями, потом надиктовал график на завтра и уже совсем собрался было уходить, как вдруг вспомнил про Бертенева. Уходить сразу же расхотелось. Зачем, ну зачем ему это понадобилось, к чему ворошить старое, отболевшее и умершее?.. Впрочем...
Ганшин вышел из кабинета, попрощался с секретаршей и по лестнице эскалаторы уже не работали - спустился к выходу. В холле стояли трое: тощий Харперс из планового, девица-технолог в струящемся платье (как же ее зовут, попытался вспомнить Ганшин, но не смог, хоть убей) и давешний диспетчер.
- Хорошо, если выговором отделаешься, - донесся до него поставленный голос технологини. - А то и...
- Твоя правда, - уныло отозвался диспетчер. - Педант шутить не любит...
Ганшин сделал вид, что ничего не слышал, и шагнул в распахнувшуюс навстречу ему дверь. Размеренным шагом он пересек разбитый перед зданием директората сад и вышел к паркингу. Машин на площадке было уже мало; Ганшин быстро отыскал свой крохотный черный "тет-а-тет", сложившись чуть ли не втрое (да, "детям маленького роста рвать цветы легко и просто..."), залез внутрь. К счастью, часов до трех погода была солнечной, и аккумулятор оказался заряженным почти полностью. Ганшин вздохнул, щелкнул тумблером - мотор занудно заныл - и набрал на панельке автомедонта адресный код. Полчаса спустя он был уже дома.
Дом свой Ганшин не любил. Не то чтобы именно этот дом был ему чем-то неприятен: случись так, шеф-директор Теплоотводного Колеса уж как-нибудь да сумел бы его сменить. Дом был как дом, один из многих в поселке колесников, ничуть не лучше и не хуже других. Просто чувствовал себя в нем Ганшин как-то неприкаянно. Не при деле, что ли? Не было в нем умени окружать себя комфортом и уютом, и потому в доме, невзирая на честный труд кондиционеров, было холодно и уныло, как на только что расконсервированном спутнике.
Ганшин быстро переоделся, принял душ и к семи почувствовал себя гораздо свежее - как раз к тому моменту, когда тихонько мурлыкнул дверной звонок.
Ганшин сразу же узнал гостя, хотя за двадцать лет в этом высоком, грузном, каком-то прямоугольном человеке со слегка обрюзгшим лицом почти ничего уже не осталось от того, прежнего Борьки Бертенева, которого он знал и любил, от вихрастого долговязого парня, чуть заикаясь, оравшего на все Синявинские болота слова, так не похожие на нынешнюю гладкую речь.
- Каким ветром... - Ганшин на мгновение замялся, выбирая обращение, но старое все же пересилило, и он, хотя и с трудом, продолжил: - ...теб занесло в наши края, Борис?
- Попутным, - улыбнулся Бертенев. Улыбка у него тоже была новая - более надетая и закрытая. - Повидаться захотелось. Как, примешь гостя?
- Долг гостеприимства, - шутливо развел руками Ганшин и вдруг почувствовал, что это действительно только долг, причем долг нелегкий. И хотя он готовил себя к этой встрече вот уже три дня, с того самого момента, как получил Борисово письмо, но только сейчас, пожалуй, до конца понял, как мало у них осталось общего. В сущности, ничего, кроме прошлого, мертвого прошлого, которое равно принадлежало им обоим и в котором не было места никому из них сегодняшних. И, преодолевая себя, он сказал, надеясь, что Бертенев не почувствует в его приподнятом тоне искусственности: - Ну заходи, Борис, заходи!
Оставив Бертенева в кабинете, Ганшин сооружал нехитрый ужин, комбиниру полуфабрикаты с произведениями собственного кулинарного искусства, оставлявшего, увы, желать много лучшего, и упорно пытаясь догадаться, что же все-таки понадобилось от него Бертеневу.