Страница 73 из 96
– Не-ве-ро-ят-но…
– Но факт, друзья мои, факт! – весело подтвердил Гард уже своим голосом, спокойно садясь в кресло между Валери Шмерлем и Фредом Честером. – Я очень проголодался, глядя на вас, дорогие мои. Прошу продолжать. Не обращайте внимания. Прошу вас, прошу! И добавлю к сказанному, что, к чести своей, вы, пользуясь моим отсутствием, почти не злословили в мой адрес, если не считать, конечно. Карела, назвавшего меня предателем…
– Фи, как мелко! – тут же сказал Кахиня. – Кто подслушивает, тот ничего приятного о себе не слышит!
– …и Шмерля, который нежно позаботился о моем благополучии, как родитель о своем ребенке, – продолжал Гард, не обратив внимания на слова Карела, а Шмерль плаксивым, но счастливым голосом воскликнул:
– Благодарю тебя, Дэвид, за доброе слово! Ты хорошо сказал. А еще лучше сделал, что подслушивал. Только так и можно определить, кто истинный друг, а кто мнимый! – И победоносно посмотрел на Кахиню.
– Вот именно, Валери! – подтвердил, улыбаясь, Гард. – Друзья, у меня есть тост. Позволите?
– Знаем! – сказал Карел. – Небось за Линду и Магдалину, поскольку нежная любовь к нашим женам – лучшее доказательство любви к нам?
– Нет, – поправил Гард, – на этот раз я подниму тост…
Но комиссара вновь перебили, и сделал это Честер:
– Сначала скажи, как это понимать?
– Что именно?
– Маскарад, Дэвид. Всю эту мистификацию в стиле пошлых детективных романов.
– Дэвид, вероятно, все еще под впечатлением убийства в «закрытой комнате», – предположил Клод Серпино. – Кстати, там действительно воспользовались магнитом? Не забудь рассказать потом, Дэвид, а то мы в полном неведении. А пока что я присоединяюсь к вопросу Фреда.
– Хорошо, – серьезно сказал Гард. – Дело, конечно, не в том таинственном убийстве, Клод. Я просто хотел вас слегка позабавить. Надо же как-то разнообразить вашу скучную жизнь!
– Меня ответ не устраивает, – заметил Честер. – Не хочешь – не говори, но не делай из нас болванов, Дэвид.
– Скажу, но позже, – отрезал Гард. – Друзья, а сейчас позвольте произнести тост… за меня! Не удивляйтесь, именно так, потому что мое присутствие здесь, среди вас – результат счастливого совпадения обстоятельств, благодаря которому вы, вместо того чтобы дружно идти за моим гробом, мирно сидите за этим столом и веселитесь. Итак, мои дорогие друзья, выпьем, черт вас всех побери, за жизнь, за удачу, за справедливость и за не самого худшего детектива в мире!
Гард первым и не без удовольствия опрокинул бокал, его примеру последовали все прочие. Минут через десять застолье, так неожиданно прерванное, благополучно покатилось дальше. Все говорили наперебой, голоса слились в общий гул, но вдруг в какой-то момент наступила пауза, одна из тех, которые образуются как бы сами собой, когда что-то осталось недоговоренным или когда иссякла общая тема. В такую минуту обычно прорезывается пошляк, который считает своим долгом провозгласить: «Ну вот, полицейский родился!» Никто, однако, на сей раз ничего не сказал, зато Гард, воспользовавшись паузой, подчеркнуто непринужденно и не повышая голоса, обратился к профессору Рольфу Бейли:
– Рол, а все-таки, что за эксперименты ты ведешь?
По совершенно непонятной причине вопрос прозвучал с неким подтекстом, и головы всех с интересом и ожиданием повернулись к профессору, на что Гард, вероятно, вовсе не рассчитывал. Рольф Бейли, в свою очередь, выглянул из-за колонны, чтобы увидеть выражение лица вопрошающего, но Гард был непроницаем, хотя всем было очевидно, что его вопрос при всей внешней безобидности таит в себе двойной, а может, и тройной смысл. Помолчав немного, профессор пососал свои сочные губы и с едва уловимым раздражением произнес:
– Я не хотел бы об этом, Дэвид. Сейчас. Здесь. Тем более что опыты почему-то приостановили. Надеюсь, временно. И надеюсь, из-за нехватки «живого материала».
– Кто приостановил?
– Как – кто? Руководство.
– Кто именно и когда?
– В четверг… Ты меня допрашиваешь, Дэвид?! – вдруг догадался Рольф Бейли. – Или просто интересуешься? – В его тоне уже было плохо скрываемое замешательство, хотя он и пытался выдавить на лице улыбку.
– А как ты думаешь сам? – тихо подлил масла в огонь Гард.
– Не знаю, не знаю… Потом, Дэвид, – сказал профессор и просительно добавил: – Если можно.
– Извини, Рольф, нельзя. Потом будет поздно. Ребята нас поймут. Я даже рад, что мы все в сборе. Так будет легче и тебе и мне. Извини, Рол… В самом деле: весь этот нелепый маскарад… Я не мальчик, и вы давно не дети… Дело куда как серьезно, Рол, ты уж меня извини.
Тут нам придется на время прервать повествование и, забежав на несколько часов вперед, парадоксальным образом вернуться назад – в Даулинг, чтобы проследить весь путь, который проделал комиссар Гард с того момента, когда он сел в вертолет, и до того момента, когда, уже в подвальчике «И ты, Брут!», примеривал перед зеркалом лысый парик, усы и шкиперскую бородку, говоря при этом своему старому знакомому Жоржу Ньютону:
– Ну как, похож?
– Вылитый гарсон, господин комиссар, ну просто вылитый!