Страница 21 из 31
- Шлезинский, это кто?
- Стыдно не знать Шлезинского, - пожурил его Дамкин. - Это же один из лучших рок-музыкантов нашей страны!
- Я помню, - сказала Маша, - Однодневный тоже говорил что-то о Шлезинском, но тот Шлезинский, кажется, был каким-то алкоголиком.
- Это тот самый и есть, - согласился Дамкин. - Он, правда, не алкоголик, но выпить любит. Алкоголизм, кстати, не мешает быть гениальным музыкантом. Чайковский, например, вообще был гомосексуалистом, а Джон Леннон - наркоманом. Разве это что-то меняет?
- Литераторы, - спросила Машенька, - а почему Однодневный вас называет поросятами? Что он имеет ввиду?
- Наш возраст, разумеется, - невозмутимо ответил Дамкин, наливая себе еще рюмку. - Сам-то он уже свинья, а мы пока не доросли.
И тут позвонили в дверь. Подпрыгнув от радости, Маша бросилась открывать.
Глава следующая
Поросята
(Продолжение)
Друзья, греха не утаю,
Сам выше всех свиней
Я ставлю ту свинью,
В которой больше свинства...
Демьян Бедный
Опоздавший гость был молод, невысок и белобрыс. Под его левым глазом красовался свежий синяк.
- С днем рождения, Машенька! - обнял он именинницу и вручил три искусственных розочки.
- Что у тебя с глазиком, Рашидик?
- Да так! В одной компании сказал, что я автор "Билла Штоффа", а какой-то козел полез с кулаками. Только я хотел ему набить морду, как нас разняли! Бывают же уроды...
- Друзья! - объявила Машенька. - Это Рашид Ломтиков! Еще один автор "Билла Штоффа"!
Ломтиков прошел к столу.
- Дамкин? Стрекозов? Привет, ребята! Давно хотел с вами познакомиться! Я ваш соавтор!
- Как это - наш соавтор? - не понял Дамкин.
- Ну, вы написали роман про Билла Штоффа, а я сочинил продолжение! Причем, мой роман гораздо круче и смешнее, чем ваш, так как я там и ваши шутки использовал, и свои придумал, и еще вставил кучу смешных анекдотов. А какой заворот сюжета! Там Петька с Василием Иванычем приезжают в прерии на тачанке и с другими ковбоями помогают шерифу ловить Черного Билла, а заодно и индейцев разных шугают.
- Да, это круто! - согласились остальные гости.
- Рассаживайтесь за стол! - предложила Маша. - Сережа, открывай шампанское!
- Рашид, но мы же не брали вас в соавторы, - вымолвил Стрекозов. - Как вы можете писать продолжение без нашего разрешения? Почему вы не решили написать продолжение "Двенадцати стульев"?
- А что, неплохая идея, - подхватил Ломтиков. - Следующий мой роман будет о похождениях Остапа Бендера. Не хотите написать его в соавторстве? осведомился он у литераторов.
- Не хотим, - сознался Дамкин. - Про Остапа Бендера можете писать сколько угодно, хотя, я думаю, Ильф и Петров в гробу перевернутся, и не раз. Но им повезло, они умерли, им уже по-фигу. А вот использовать нашего любимого героя Билла Штоффа в своих романах...
- Да я не знал, что это ваш герой! - воскликнул Рашид Ломтиков. - Мне попалась книжка, переписанная от руки, фамилий авторов на ней не стояло. Я подумал, что это народное творчество, как анекдоты.
- Ага, народное! - сказал Стрекозов. - Так можно Пушкина от руки переписать, фамилию Александра Сергеевича не указывать, отдать рукопись соседу, потом взять у него снова - и это будет называться "народное творчество".
- Да ладно вам, ребята, чего вы ко мне прицепились? - искренне удивился Ломтиков. - Я прочитал ваш роман, мне он понравился, я написал продолжение. Вы же ничего не имеете против?
- Действительно, зачем спорить из-за какой-то ерунды? - примирительно проговорила Машенька. - Сергей, наливай!
Сергей выстрелил пробкой шампанского, девушки восторженно завизжали, подставляя фужеры.
- За Машу! - провозгласил Сергей. - Кстати, Рашид, твоя книжка про Билла Штоффа выходит в издательстве "Популярная литература".
- Классно! - обрадовался Ломтиков. - С меня всем присутствующим по экземпляру с автографом! Сергей, передай папе огромное спасибо!
- Какому папе? - спросил Дамкин у Машеньки. - Крестному отцу?
- Папа у Сергея - директор издательства "Популярная литература", пояснила Маша.
- Ясно, - молвил Дамкин. - Теперь понятно, почему у этого крутого поэта выходит книжка его стихов.
- Ты кушай, - сказал Стрекозов, накладывая соавтору салата. - Вон, смотри, крабы! Я думал, они вымерли в прошлом веке!
Дамкин подцепил на вилку крабье мясо и, сунув в рот, начал с чавканьем пережевывать. Стрекозов налил другу коньяка.
- Кстати, - шепотом заметил он. - Не перевелись еще нормальные люди в этой стране. Вон какой финик Ломтикову под глаз поставили!
- И правильно, - одобрил Дамкин, пожирая одну за другой шпроты из банки. - Надо было бы еще и второй глаз подбить для симметрии!
- Не злобствуй, - одернул его Стрекозов. - Что еще остается бедному Ломтикову, если он ничего своего придумать не может?
- Литераторы! - неожиданно обратилась к ним девушка Таня, словно это был для нее вопрос жизни и смерти. - Вы неправильно едите!
Дамкин чуть не подавился.
- В каком это смысле?
- Воспитанные люди во время трапезы пользуются ножом и вилкой. Нож надо держать в правой руке, вилку - в левой, - научила девушка. - И чавкать, как это делает Дамкин, за столом неприлично.
- С ума сойти! - поразился Стрекозов и послушно последовал ее совету.
Его попытка использовать одновременно нож и вилку привела к тому, что здоровенный кусок мяса неожиданно подпрыгнул и отлетел прямо в стакан Танечки, в котором пускало пузырьки венгерское шампанское.
- Пардон, - извинился Стрекозов. - Не ожидал!
- Дамкин! - командным тоном обратилась к литератору стриженная Люба. Почитайте лучше стихи. Что-нибудь душевное!
Дамкин послушно проглотил полбутерброда и встал, едва не опрокинув на себя тарелку. Набрав в грудь воздуха и протянув правую руку с рюмкой далеко в сторону, он начал звучно и твердо:
- Воробушек на ветке нагадил спозаранку,
Зачем-то смотрит добро и ласково в глаза,
А я иду по лесу, везу с собою санки,
Какая здесь природа и русская зима!
- Неплохо, но слабовато, - важно бросил поэт Сергей. - Нельзя писать стихи так несерьезно. В конце концов, мы используем язык Пушкина, язык Рождественского... Лично я пишу стихи иначе: лучше, умнее, интеллигентнее...