Страница 30 из 38
- Вы нахал! - покачала головой Света, но не обиделась.
- Да, Стрекозов - известная сволочь, - Дамкин галантно подхватил гида под ручку и усадил в мягкое кресло, покрытое пятнистой шкурой шанхайского барса. - Что будете пить?
- Я на работе...
- Значит, коньяк, - Дамкин оперативно открыл "Наполеон" и разлил в стоящие рядом с бутылкой рюмочки. - Кстати, по телефону действительно можно все, что угодно, заказать?
- Попробуйте, - блондинка очаровательно улыбнулась, продемонстрировав два ряда белоснежных зубов.
- Стрекозов, заказывай!
Стрекозов достал из внутреннего кармана пиджака список на двух листах и поднял трубку. За десять минут надиктовав массу всякой снеди, Стрекозов скромно добавил:
- И побыстрей, пожалуйста!
Дамкин, одобрительно кивавший на каждое блюдо, названное Стрекозовым, поднял рюмку.
- Ну, за знакомство! - провозгласил он и опрокинул "Наполеон" в рот.
Света слегка пригубила и поставила коньяк на стол.
- Отлично! - молвил Дамкин, почмокав губами. - Скажите, милая, а у вас тут французскую косметику продают?
- А как же! - отозвалась Света. - Французской косметики у нас завались! Тут же Тихоокеанский флот неподалеку, матросы чего только не привозят! Любые французские шмотки можно купить на любом углу. В том числе и в холле нашей гостиницы. Вам для жены?
- Он не женат, - сказал Стрекозов. - Ему для трех любовниц надо купить французские духи, для двух - чулочки, и еще для одной - и духи, и чулки, и специальные презервативы с усиками. Ну, вы, наверно, знаете, - и, не обращая внимания на смутившуюся блондинку, Стрекозов выпил предложенную рюмку.
Постучавшись в дверь, в номер вошел вежливый официант, таща коробку с заказанной Стрекозовым провизией.
- А кофе вы не могли бы принести? - спросил литератор.
- Есть! - как в армии, козырнул официант и побежал за кофе.
- Сервис, - оценил Стрекозов. - Дамкин, тут целых две ванных. Я тебе не помешаю, если займу одну из них? Хочется, понимаешь ли, после дальней дороги принять ванну, выпить чашечку кофе...
- Ясное дело, - кивнул Дамкин, обнимаясь с блондинкой. - Одной ванной можешь смело попользоваться.
Официант принес поднос с дымящимися чашечками кофе.
- Вы тут без меня не скучайте, - сказал Стрекозов и, захватив с собой чашечку кофе, удалился в ванную.
- Не соскучимся, - пообещал Дамкин.
Вскоре из ванной послышался плеск воды и счастливое пение Стрекозова. Что он пел, неизвестно, так как шум воды все заглушал.
Глава очередная
Сахалин вчера, сегодня, завтра и послезавтра
(Продолжение статьи Дамкина и Стрекозова)
Журналист - творческий работник средств массовой информации и пропаганды.
Коммунистическое воспитание (толстый словарь)
Памятник Павлику Морозову был установлен на проспекте Ленина. На этом проспекте уже был раньше один памятник - Ленину, а теперь стало два, стоящих друг напротив друга. Ильич, держа в одной руке кепку, со счастливой улыбкой показывал другой рукой на Павлика Морозова, как бы говоря: вот она, наша смена! А Павлик, видимо подражая любимому вождю, сжимал одной рукой пионерский горн, а другой указывал на Ленина, всем своим видом внушая мысль: за детство счастливое наше спасибо, Владимир Ильич!
Вся площадь перед двумя памятниками празднично алела от транспарантов, букетов гвоздик и галстуков пионеров. Пришло около двух тысяч рабочих с заводов Южно-Сахалинска, которых ради такого случая освободили от работы. Парторги со списками в руках суетливо копошились в толпе, проверяя стопроцентное наличие. Ровными шеренгами стояла подрастающая пионерия. В красных галстуках и с горнами, дети были так похожи на памятник Павлику Морозову - такие же приглаженные, причесанные, страшненькие! У Стрекозова даже мурашки побежали по спине.
Присутствовали на площади и бравые пограничники в зеленых фуражках. Со скучающим видом защитники Родины переминались с ноги на ногу, но так как после праздника им обещали дать увольнительную - молча терпели.
Тут же, чтобы не было беспорядков, прогуливались по двое, по трое южно-сахалинские милиционеры, ничем, впрочем, не отличающиеся от московских ментов. Милиционеры деловито разговаривали по рациям и командовали гражданам, в каком месте им лучше всего стоять. Дамкин все высматривал буржуазно-настроенных корейцев, которые могли бы устроить провокационную резню, но ни одного не заметил. Боятся милиции, подумал Дамкин.
Московские литераторы стояли на трибуне вместе с отцами города и передовиками производства. Первый секретарь горкома товарищ Журдымбабаев взял в руки микрофон и откашлялся. Площадь оцепенела от внимания.
Стрекозов вначале начал было конспектировать, но потом подумал, что такую речь он и сам напишет, убрал блокнот и стал просто смотреть по сторонам, время от времени попивая через соломинку пиво из банки, спрятанной во внутреннем кармане пиджака. Дамкин неутомимо улыбался стоящей рядом с ним Свете и исподтишка щипал ее за различные части тела.
- Товарищи! - вещал Иван Семенович. - Вы только посмотрите на наш памятник. Павлик Морозов стоит с открытым, непримиримым к врагам народа взглядом. Так и приходят на ум слова классика: "Если враг не сдается, в него кидают гранату!". Павлик мог бы жить и жить, мог бы стоять сейчас рядом с нами на этой трибуне, если бы не враги народа, отнявшие жизнь у пионера-героя. Но они просчитались, эти враги. Павлик и сейчас живее всех живых!
После торжества горкомовские "Волги" отвезли руководство города и области, а с ними и литераторов Дамкина и Стрекозова, в лучший ресторан Южно-Сахалинска, который так и назывался: "Южно-Сахалинск". Чего только не было на столах! Литераторы как бы в натуре увидели кулинарную книгу с цветными картинками.
Не успели отцы города разместиться за столом, как откуда ни возьмись рядом с ними появились молоденькие девушки, которые с удовольствием садились к этим достойным гражданам на колени, смеялись и целовались. Дамкина и Стрекозова усадили рядом с первым секретарем.
- Ну, как вам наш праздник? - спросил Иван Семенович, обильно намазывая на хлеб с маслом сначала слой черной, потом красной икры.