Кровные узы

Просто объявились однажды "на миллионе кораблей", сказал Стрику за завтраком один человек, а потом все услышали: "Привет! Добро пожаловать в Бейсибскую империю!" Это, по словам Фулкриса, перевернуло город вверх задницей. Бейсибская императрица переехала прямо во дворец, и никто из властей предержащих ничего не предпринял. Некоторое время спустя из трущоб выползло что-то под названием Народный Фронт Освобождения Санктуария: пестрая организация тех, кого невозможно организовать, ведомая притворно-дерзким повелителем улиц. Его громогласно объявляемой целью было сбросить пришельцев и их (связанную с богами?) дамочку-повелительницу с голыми сиськами, дурными обычаями ее народа и маленькими крайне ядовитыми змеями в мире.

Но добился этот предводитель вместе со своим НФОС только беспорядков, убийств и террора против своих же собратьев илсижцев. А рыбий народ зажил припеваючи.

- Илсигов, - поправил Стрик Фулкриса. - Через "г". Потом объявилась еще одна группа, с неблагозвучным названием "Третий ранканский отряд коммандос", что бы оно ни означало. Город разделился на четыре части, и никто из соперничающих группировок не мог утверждать, что держит Санктуарий в своих руках.

Но все утверждали это.

А тем временем боги враждовали и воевали друг с другом, люди убивали друг друга без разбора, а потребление спиртных напитков катастрофически возросло. Некий грубиян по имени Темпус со своей ордой лишенных женщин кочевников-воинов за плату провел в городе достаточно времени, чтобы жизнь людей, которых они презрительно называли "червями", еще более ухудшилась. Они снялись с лагеря, оставив за собой пустоту, приведшую к новой борьбе и новым убийствам виноватых и невиновных - всех без разбора. Добропорядочные горожане сосредоточились на самых насущных своих делах. Вообще-то так же поступали и непослушные, и непорядочные горожане. Насущные дела свелись к борьбе за выживание.

Зачем, никто не знал.

Продолжая разговор о ненормальных и непослушных, обязательно нужно упомянуть о ведьме-вампирке и некромантке - или о некромантке и ведьме-вампирше; всех смущало то обстоятельство, что их двоих было слишком много - и вместе с ними целые орды разгуливающих по улицам мертвецов. Эти две ведьмы жонглировали людьми и Сферами Могущества. Власть женщин в Санктуарий стала абсолютной. Бога-основателя, судя по всему, изгнали. Сказители давали женские имена своим героям, даже если они несомненно были мужчинами. Это не помогало; дела у рассказчиков шли неважно, они получали мало монет, так как действительность превосходила их воображение.

По улицам расхаживали мертвецы, мертвые кони цокали копытами по мостовым города, похоже, покинутого всеми богами. А тем временем умные местные жители, ушлые люди, вроде Шафралайна, поспешили убраться из города.

Пятнадцать минут назад или около того Фулкрис узнал, почему правитель - молодой ранканский наместник - ничего не пытается сделать, чтобы исправить положение: он поглощен играми во дворце с рыбоглазой дамочкой-змеей с обнаженным выменем. Даже его соро-дичиранканцы смеются над Кадакитисом, называя его обидным прозвищем.

Ну, хорошо, сейчас она частично прикрывает свое вымя. Из-за нашествия ее разгуливающих в открытую лесбиянок в моду вошли декольте. Санктуарийские груди открылись за исключением разве что самых сосков, а юбки стали длинными, пышными и с турнюрами.

- Мне не особенно-то нравится, - сказал Стрик, и Фулкрис фыркнул со смеху.

- Мне тоже. Юбки ужасны, отвратительны, но си-сечки над ними мне по душе!

Демонический зверь с одним рогом, вырвавшись на свободу, пронзал людей и разорял имения.

- В городе есть гнусная забегаловка или пивная, название у нее... что-то вроде "Непристойный однорогий зверь", - сказал Стрик, покачивая головой.

Фулкрис какое-то время молча таращился на него, затем с неохотой откинулся назад.

- "Распутный единорог"! - поправил он. Стрик пожал плечами.

- Наичернейшая магия, - пробормотал он, не отрывая глаз от своего бокала. - Этот город прокляли и покинули все боги, это точно.

- Но почему боги и люди допускают такое, - сказал Фулкрис и выпил вина. - Ты слышал о мертвом (мертвом ли?) божестве-воине - женского пола, разумеется, которое какой-то придурок пробудил к жизни, и теперь она наводит ужас на жителей города?

Стрик в ответ рассказал, как кто-то проник во дворец, что невозможно, и (что еще более невозможно) выбрался оттуда с жезлом или чем там еще, принадлежавшем главной бабе-змее, а та ни черта не смогла поделать. Невероятно!

Отвратительный подросток с женским телом разгуливал в одежде ранканского бойца арен, оскорбляя встречных и угрожая им, включая и тех, с которыми она блядски трахалась. Пять отлично обученных воинов-телохранителей из Рэнке были отправлены охранять коров, овец и проституток, а уличный рассказчик обосновался во дворце, облаченный в шелковые одеяния. Ранканский Верховный жрец, судя по всему, уделяет больше времени своим любовным похождениям, несмотря на то, что у него имеется жена, чем священнослужению.

Царь Хаоса размахивал своим скипетром над Санктуарием.

Уличные потасовки переросли в уличную войну. Сточные канавы заполнились кровью, и кто-то разжег огонь, спаливший добрую часть города, в основном, разумеется, дома бедноты. После этого на Санктуарий обрушились дожди, вылившие на его улицы многолетнюю норму воды всего за несколько дней. Каждый ручеек, речка, сточный канал - все вышло из берегов.

- Колдовство, - пробормотал Стрик. - Гнуснейшая черная магия. Зола и пепел - сколько бедняков оказались в нужде!

Сожженный город затопило наводнение. Приблизительно в то же время вернулись наемники-бисексуалы Темпуса и варварски истребили отряд людей, занявших "их" бараки. Разумеется, в этой частной войне погибло больше невиновных. А тем временем в далеком Рэнке кто-то прикончил императора, и новый самодержец - закаленный в боях военачальник, ура! - заскочил в Санктуарий, чтобы сказать "привет!". Судя по всему, ничего помимо этого он не сделал, но, по-видимому, его приезд послужил толчком: разразилась война против ведьм, и замечательный особняк несколько дней (или, быть может, несколько недель) горел в величественном столбе огня. Когда огонь угас, выяснилось, что особняк уцелел, но с той поры никто не смел подходить к нему.