Кровные узы

Харран кивнул и передал кувшин Гриану. Тот сделал большой глоток.

- А это новое тело, - сказал он, тыча Харрана локтем под ребра, работает нормально? Любопытно будет как-нибудь заглянуть внутрь, узнать, что приводит его в действие.

Харран снова улыбнулся. Юмор Гриана никогда не распространялся за пределы его работы.

- Иногда я сам задумываюсь над этим.

- Сам-то я не очень одобряю подобные штучки, - выразил веселое неодобрение Гриан. - Магия, да кому она нужна? Слышал, она протухла, оно и к лучшему. В этом городе столько колдунов, что не плюнешь, чтобы не попасть в одного из них. Противоестественно. Давно уже нужно было бы что-то предпринять. Но теперь-то порядок, да? - Гриан снова приложился к кувшину. - Теперь в них наливают меньше. Твоя сероглазая дамочка - слышал, она сдружилась с Молином. Со строительства стены сегодня доставили еще несколько человек, погибших от сердечных приступов, так вот, говорят, видели, как она сидела в его шикарной палатке, распивая вино.

У Харрана оборвалось сердце. Не ревность - разумеется, нет - забота. Посредством связывающих уз Харран чувствовал, и слишком часто, ясный холодный взгляд Сивени, обращенный на Молина Факельщика. А она могла таить зло лучше всех живущих.

- Эй, - сказал Гриан, снова толкая друга. - Ты будешь осторожен, а? Жизнь наша и так весьма трудна.

- Гриан, - спросил Харран, удивляя самого себя - возможно, дело в вине, - ты когда-нибудь попадал в такое положение, когда получал все, что только желал, все, а затем обнаруживал, что от этого нет никакого прока?

Гриан с легким изумлением взглянул на Харрана и почесал голову.

- Я так давно не получал что-либо, чего желал, - тихо произнес он, что не могу сказать, не знаю. У тебя неприятности дома?

- Что-то вроде того, - сказал Харран и огромным усилием воли сдержался, чтобы не сказать ни слова, пока Гриан пил вино.

Это он все начал. Мысль вернуть илсигскую богиню назад на землю, чтобы она исправила положение вещей, - это была его мысль. И позднее, еще более безумная мысль служить лично этой богине - какой бред! - это тоже была его мысль. Это ему пришло в голову забрать с базара полоумную девчонку, точившую ножи, и сделать ее служанкой, временами согревающей его постель. Теперь у этой девушки пробудился рассудок, и она стала менее счастливой; и богиня была здесь, смертная и еще менее счастливая; а его собака находилась в Аду, и хотя была вполне счастлива, скучала по хозяину, а он жестоко скучал по ней. Да и сам Харран перестал быть полностью смертным, к тому же стал причиной того, что у обеих женщин прямо из-под носа украли Рай. Его вина, все это его вина. В этом мире, где смерть побеждает во всех состязаниях и все движется только к упадку, все его бредовые мысли осуществились, а затем быстро превратились в мусор.

Что-то нужно предпринять.

Что-то будет предпринято. Он предпримет это.

- Я должен идти, - сказал Харран. - Оставь вино себе.

- Эй, эй, а как насчет сросшихся близнецов, которых я оставил для тебя в растворе? Срослись интересным местом, удели минутку...

Но Харран уже ушел.

- Эй, постой! - довольно беспомощно крикнул ему вдогонку Гриан. - Ты забыл цыпленка!

Вздохнув, он допил вино и снова взял нож для разделки туш.

- Ну что ж, сегодня вечером будет суп. А, цыпа?

В обед они не встретились, и в ужин тоже. Сивени вернулась уже за полночь, вся перепачканная пылью и известью, и, усевшись за стол, одна ножка которого была короче других, задумчиво уставилась на столешницу. Мрига и Харран лежали в постели. Сивени не обращала на них внимания.

- Поешь чего-нибудь, ради Бога, - произнес из-под одеяла Харран. Ужин на очаге.

- Я не голодна, - ответила Сивени.

- Тогда ложись в постель, - сказала Мрига.

- Этого я тоже не хочу.

Харран в мягком изумлении переглянулся с Мригой.

- Это впервые.

Стряхнув с плеч овечью шкуру, Сивени бросила ее на стул.

- Какой смысл мне терять невинность, - сказала она, - если утром она снова возвращается ко мне?

- Некоторые люди готовы ради этого убивать, - сказала Мрига.

- Только не я. Мне бывает больно, и это начинает надоедать. Если бы я знала, что это такое - быть здесь богиней-девственницей, я вместо этого стала бы божеством распущенности.

Мрига уселась в постели, завернувшись в простыню и свесив ноги.

- Сивени, - очень тихо проговорила она, - тебе не приходило в голову, что мы, может быть, уже больше не богини?

Сивени подняла глаза, не на Мригу, а на трухлявую картину, где танцевала облаченная в газ Эши, ослепительной божественностью сиял Илье и все были молоды, роскошны и полны чудодейственного веселья. Ее ВЗЕЛЯД был мертвым.

- Тогда почему, - так же тихо произнесла Сивени, - мы разделяем эти несчастные узы, словно добрая троица, так что я целыми днями слышу, как вы оба думаете, насколько вы несчастны, и как вам жалко меня, и как вы скучаете по собаке, и о том, что мы навеки застряли здесь?

Харран тоже сел, укрыв колени другим концом простыни.

- Все смешалось. Божества, не попавшие на небеса, смертные, не...

- Я хочу вернуться.

Эти слова упали в тишину.

- Когда закончим это дело, - сказала Сивени. - Харран, извини. Я не одна из тех умирающих и возрождающихся богинь, которые заставляют расти злаки, шляясь туда-сюда между божественностью и миром смертных, я не такая! Истина в том, что я создана для места, где мысли мои в одну секунду становились реальностью, где я сияла, где я стоила того, чтобы мне молились. Я была создана, чтобы иметь могущество. А теперь его у меня нет, и вы страдаете из-за этого.

Она облокотилась на стол. Тот качнулся под ее весом, и осколок тарелки, подложенный под короткую ножку, лопнул с щелчком, заставившим их вздрогнуть.

- Я должна вернуться, - сказала Сивени. Мрига с убитым лицом посмотрела на нее.

- Как? - спросила она. - Ничто не действует. Сейчас ты не в силах даже сотворить молнию.

- Да, - ответила Сивени. - Но пробовали ли мы что-нибудь по-настоящему значительное?

- После того, что случилось с Ишад... Сивени холодно пожала плечами.

- У нее свои трудности. Они необязательно касаются нас.

- И Буревестник... - сказал Харран.

Сивени выругалась. Пыль на столе взметнулась от ее яростных слов. Заметив это, Сивени одобрительно улыбнулась.