Ступени из пепла

Примыкающие к Университету улицы северной части города носят названия времён года. На Летней и находится почтовое отделение. Я бы назвала его Дворцом Почты: иного названия эта громада не заслуживает. Здесь проводят зачастую официальные телемосты, а уж сколько народу внутри может пользоваться почтовым отделением по прямому назначению, и подумать страшно.

Что имеет серьёзные неудобства: вряд ли я смогу аккуратно разузнать, кто бы это мог отправить мне оба сообщения.

«Напротив почты» — это где? Тоже мне, конспираторы. Пришлось погулять вокруг. Ага… ну, вполне очевидная подсказка: дупел было много. Но вот дерево позади здания, где наименее людно: пять ветвей — радиально — внизу; две крупных — чуть повыше; совсем тоненькие пять — ещё выше. Пять — два — пять. Как всё просто.

Долго ходила вокруг да около. Зашла даже на почту — сама не знаю, зачем. Вышла. Посидела на скамейке, поглазела по сторонам. И тут…

…обоняние полностью вернулось ко мне. Я только сейчас осознала, что, с момента пробуждения после операции, обоняния у меня словно бы и не было. Важнейшее из чувств после зрения — а может быть, просто важнейшее — почти не действовало.

Как необычно… и пугающе. Я ощутила: та, что последней приближалась к дуплу, торопилась и нервничала. Чего-то сильно опасалась. Что было это примерно двое суток назад — значит, несомненно, была «в цикле» — иначе бы «духи» давно выветрились. А теперь…

А теперь я не одна. Обоняние почти ничего не говорит. Но их много.

— Тахе-тари?

Медленно оборачиваюсь.

Бойцы Чародея. Некоторых знаю в лицо. Точно, прекрасная экипировка — почти невозможно ощутить обонянием особенности их эмоционального состояния.

— Да, к вашим услугам.

— Сожалею. Чародей, ноль-три-два.

Пароль.

— Королева, два-два-один.

— Верно, тахе-тари. Извините. Мы не можем позволить вам этого. Небезопасно.

Никудышный из тебя лазутчик, Майтенаринн.

Чародей казался невозмутимым. Но я чуяла и видела, что его распирает смех. Ну, давай, выкладывай, я всё стерплю. Сама виновата.

— Не хотел бы выставлять вас в дурном свете, тахе-те, но вынужден заметить, что вы вели себя неблагоразумно.

— Вела себя, как последняя идиотка, — поправила я, поджимая губы.

Чародей снял очки.

— Майтенаринн, — он постучал пальцами по столу. — Отбросим на минутку этикет. Вы мне дороги. Вы спасли моих хороших друзей, не дрогнули под дулом пистолета, не попытались свести последний конфликт к компромиссу. Зачем вы так поступили сегодня? Я уже молчу, что санкции против меня и моих оперативников были бы суровыми…

Да, конечно, об этом я «забыла». Пусть даже Генеральный Прокурор — неплохой мой знакомый. Закон есть закон.

— Вот, смотрите, — Чародей положил на стол «морского конька». Камушек. Я невольно потянулась к тому, что передал мне Дени…

— Очень похожи, — кивнул Чародей. — Это, возможно, приятная новость. А вот неприятная. Чей спектр на камне? Выражаясь по-простому, чьими «духами» пахнет?

— Не знаю… Я её не знаю.

— Верно. Мы тоже не знаем. Но это — та самая девушка, что оставила вам сообщения.

— Сообщения? Но там… только текст…

Чародей рассмеялся.

— Извините, тахе-те. Я полагал, вы догадались. Сообщения были голосовыми. Мы заменили их — вынуждены были, после известных событий. Могу я попросить вас предположить, как должны были бы звучать оба послания? Если вы забыли текст…

— Не забыла.

— Прошу прощения. Представьте состояние отправителя и продиктуйте оба письма. Вот микрофон.

Я продиктовала.

— Спасибо. А теперь… — Чародей вставил другую микрокарту в соседнее гнездо. — Слушайте, как это звучало.

«Королева, я ищу тебя, — шипение и треск. — Нас ещё трое. Она хочет убить всех, — голос чуть дрогнул на слове «всех». — Королева, помни про (пауза) 525, — пауза. — Напротив почты. Жду».

— Вы выбросили слово «жду», — заметила я. — И что?

— Не заметили? — удивился Масстен. — Ещё раз.

Я не сразу осознала, что слышу свой собственный голос. Ну, или голос, неотличимый от моего. Если бы не сидела — так и свалилась бы на пол.

— Послушаем, как сообщили бы его вы.

Не точная копия, признаем прямо, но очень много общего.

— Сестра? — предположила я упавшим голосом. Действительно, дешёвый детектив.

Масстен посерьёзнел.

— Нет, тахе-те. У вас нет сестры. И не было. Голоса очень похожи, но спектр «духов» мало похож на ваш. Есть предположение, что камень оставил… оставила сама «пси».

— Но зачем? — а ведь он может быть прав, подумала я. Что, если дядя… Нет, ни в коем случае! Он не смог бы!

— Понятия не имею, — признался Чародей. — Камень не опасен. Он ваш, тахе-те. Теперь, когда могу чувствовать себя спокойно…

— Вы не чувствуете себя спокойно, — не выдержала я. — Вы чем-то сильно обеспокоены… из-за меня.

— Виноват, — Чародей встал и глубоко поклонился. — Я забываю, с кем имею дело, Светлая. Но прошу… умоляю вас. Не покидайте здание Университета без охраны. Не пытайтесь общаться с окружающим миром вне нашей системы связи. Что-то обратило на вас внимание. Мы уничтожили непосредственную опасность… увы, вместе с некогда дорогими вам людьми. Но я уверен, что это ещё не всё.

— Вы сможете найти её? Если это не покойная «пси»?

— Сделаем всё возможное, — Чародей поклонился. — Не смею вас задерживать. Если у вас ещё вопросы, с удовольствием отвечу. Да, пока не забыл. Запись на вашем телефоне. Я не разобрался до конца, но это — «удавка», несомненно. Выглядело бы, как смерть от естественных причин. Прошу ещё раз — будьте осторожны.

Я поблагодарила его и вышла. Чародей был чем-то напуган, но боялся не за свою жизнь. И не только за мою.

Вечер, «чайная». Саванти сиял. Сегодня он поставил первую блокаду — не себе, добровольцу. Предварительные испытания окончились ожидаемым (для Саванти) результатом. Действует. Правда, только лет через пятьдесят, по изучении воздействия на два поколения, после бесчисленных проб на «болванах» — биоэлектрохимических моделях — блокаду сертифицируют. До той поры только добровольцы смогут радоваться — или печалиться — тому, что стали первыми, кто пользуется ею.

Реа, Май и Лас сосредоточенно играли в «Крепость». Стиснув зубы, Май пыталась проиграть в «Кленовом листе» не всухую. Реа полушутливо предложила фору, что вызвало у Май настолько презрительный взгляд, что игру минут на десять пришлось прервать.

— Здорово! — признала Реа, когда Май неожиданно выиграла две партии на «листе» подряд. — Жаль, турниры в графстве не проводятся. Быстро учишься, Май!

Май кусала губы, не обращая внимания на довольную Лас.

— Реа, я жульничаю, — жалобно призналась она. — Не знаю, как получается.

Глаза Реа широко раскрылись. Саванти едва не подавился карандашом, который грыз всё это время. Лас подсела поближе, глянула Май в глаза.

— Как это — «жульничаю»? — осведомилась Тигрица. — Мысли читаешь?

Май отрицательно помотала головой.

— Смотри, — она торопливо переставила шашки, воспроизводя одну из предыдущих позиций. — Ты думала выставить здесь «клин». Верно?

— Да, — Реа перестала улыбаться.

— Потом поняла — две «вилки» — отсюда и отсюда — и у меня есть шанс ворваться в главный вход.

— Точно.

— Потом ты подумала… думала… оставить основное заграждение в двух полях от входа. Чтобы не допустить «десанта». Но увидела, что я могу сбросить «лавину» с юга, и вход опять остаётся беззащитным.

Все придвинулись к доске. Морщины легли на лоб Реа. Лас поджала губы.

— Ты подумала, что большого выбора у тебя нет, но я могу пропустить вот этот выпад, — Май показала последний ход, после которого Реа сдалась.

Реа-Тарин подняла взгляд.

— Продолжай, Май.

— Всё. Я просто слежу за твоим взглядом, я успеваю уловить твоё настроение. Честно. Ничего больше! Не знаю, как удаётся угадывать. Мысли я читать не умею.