Страница 4 из 7
2. Интересный случай произошел в моей жизни, в 1938 году, еще до приезда в авиаучилище, когда мне приснился сон, что я веду воздушный бой на моноплане И-16 с бипланом типа И-15 и в бою захожу в хвост противнику и тот ничего не может сделать, никак не может вывернуться из-под моего удара и в результате победа остается за мной.
И вот весной 1939 г. после тренировки инструкторов мы мыли и чистили самолеты (в Одессе земля чернозем), мне, как самому «малогабаритному», поручили вычистить кабину И-16. Когда я сел в кабину, поставил ноги на педали, взялся за ручку управления и глянул на приборы, то показалось, что все приборы знакомы и расположены на том же месте, что и в истребителе, на котором во сне я вел воздушный бой, хотя до этого случая И-16 я вблизи не видел, а только в воздухе. Особенно тяжело было чистить мотор М-22 (а не М-25), установленный на самолете И-16, т. к. техник самолета не разрешал для чистки этого мотора использовать бензин.
3. На общем собрании в 1938 году меня, семнадцатилетнего, избрали председателем товарищеского суда эскадрильи. Замечу, что я был одним из самых молодых среди курсантов, среди нас были парни и по 27 лет.
Пришлось провести одно дело, когда курсант по фамилии Борис Козел из Речицы, что под Гомелем, воровал у курсантов фотокарточки, которые ему не желали дарить. Вопрос ставился политически: не шпион ли он и не собирает ли фото о будущих командирах. Дело я расследовал лично и вынес решение, что он не шпион, а совершал это противоправное деяние с тем, чтобы сделать себе альбом на память о тех, с кем учился. Приговор вынесли:
а) объявить общественное порицание и фотокарточки вернуть владельцам;
б) курсанта Козела предупредить, что при повторе подобных случаев будет поставлен вопрос о его отчислении из училища.
4. Вспоминается как жутко было стоять на посту и охранять самолеты, особенно зимой (это было время перед освобождением Молдавии). Бывало, стоишь на посту, морской ветер пронизывает насквозь, и страшно, а где — то веточка хрустнет или снег упадет с крыши, а кажется, что крадется враг и хочет поджечь ангар. Внушили нам шпиономанию.
Летом в лагерях самолеты накрыты брезентом, от ветра они скрипят и шатаются, а брезент от ветра хлопает по самолету и вновь чудится прячущийся диверсант, выводящий самолет из строя.
5. До войны в Одессе было много училищ и часто случались жестокие драки моряков с общевойсковиками, где нас, авиаторов, не трогали, мы были нейтральны. Моряки при этом выглядели предпочтительнее.
Если по городу дежурили моряки, то за малейшее нарушение забирали в комендатуру курсантов других училищ и наоборот, если дежурили общевойсковые курсанты — патрули, то задерживали моряков. Иногда при этом звучал клич «полундра!», моряки дружно сбегались, дубасили общевойсковиков, а когда подъезжали машины с патрулями, снова звучала — «полундра!», моряки также быстро ретировались, а побитых общевойсковиков отвозили в комендатуру.
6. Впервые я увидел катастрофу самолета, когда был с товарищем Федором Мазуриным (во время войны он был удостоен звания Героя Советского Союза, а позднее работал летчиком — испытателем) в увольнении в городе и мы приехали в Аркадию посмотреть море. Услышав шум моторов, мы увидели, как над нами пронеслись три истребителя И-16, ведущий выполнил горку, а левый ведомый метрах в 300 от берега свалился на крыло и упал в море. Спустя некоторое время подъехали летчики из строевого полка и оказалось, что в одном звене летали два брата и младший погиб.
7. Неоднократно посещали мы, курсанты, Одесский театр оперы и балета; был у нас и подшефный пединститут. К нам в гарнизон приезжали студентки, я познакомился с хорошенькой девушкой со 2-го курса, а когда ездили к ним в институт, то увиделись во второй раз. Но, увы, я был настолько скромен, что боялся с ней разговаривать. Вообще же девушек я считал священными существами, притом, должен признаться, был парнем не начитанным, так как до армии больше думал о куске хлеба, а в армии о самолетах.
8. Нам, курсантам, ежемесячно выдавали на мелкие расходы 17 рублей 50 копеек, помню, часть денег посылал бабушке Наталье в конверте. Писал бабушке регулярно, соседи читали ей и пару слов писали мне.
Осенью 1939 года нам зачитали приказ наркома обороны о присвоении звания младшего лейтенанта и назначении на должность летчика — истребителя. Приказом 11 человек из нас, в том числе и меня, назначили в 17-й истребительный полк для прохождения дальнейшей службы в город Ковель Западной Украине.
Спустя несколько дней нам выдали командирскую форму ВВС РККА с летной эмблемой на рукаве, документы и мы отправились к новому месту службы.
Так, в Одессе, в 1939 году, в звании младшего лейтенанта закончилась моя юность. Вспоминая жизнь в Одессе, помню, что море Черное видел, но ни разу не пришлось окунуться; в мае уезжали в лагеря и осенью только возвращались в Одессу. Получается первым делом самолеты, а море, как и девушки — потом.
Глава II. Довоенная служба
В октябре 1939 года в составе группы из 11 человек я расстался с Одессой и мы отправились к новому месту службы, в 17-ый истребительный авиаполк. По дороге пришлось заехать в Луцк, где находилась 13-я авиадивизия и нам указали, что наш полк находится в лагерях, в районе станции Голобы, между городами Ровно и Ковелем. В штабе дивизии нас приняли хорошо, сожалели, что нам дали неправильные координаты базирования 17-го полка.
До сих пор помню посещение маленького ресторанчика в Луцке: обед был обильный, вкусный и натолкнул тогда на благодушный вывод: вот жизнь людей и стала лучше.
Поездом доехали до Ровно, сделали пересадку на Ковель и прибыли вечером в Голобы. Связались с полком и, дождавшись полуторки, только ночью приехали в часть. На КПП нас встретил оперативный дежурный — лейтенант Разгуляев, очень симпатичный и душевный человек, всю ночь он увлеченно рассказывал нам о буднях авиаполка, как летают, как живут летчики, одновременно сообщил, что скоро перебазируемся под Ковель, на аэродром Любитов. Утром мы прибыли к начальнику штаба, он побеседовал с нами и распределил по эскадрильям.
Нас, 4-х человек, определили во 2-ю авиаэскадрилью, командиром которой был ст. лейтенант Прокопенко Федор — невысокого роста, коренастый и крепкий, хороший смелый летчик, летавший днем и ночью. Всех нас, прибывших в полк, вначале ошарашило, что в полку на вооружении были самолеты И-153, тогда как авиаучилище мы окончили на самолетах — истребителях И-16. Мы все, молодые летчики, как-то быстро смирились с этим неприятно поразившим обстоятельством, кто-то даже философски заметил — что не делается, то к лучшему.
Прибыв в авиаэскадрилью, мы представились командиру. Он кратко побеседовал с нами, вызвал адъютанта, старшину эскадрильи и дал команду устроить нас в домах деревни Велицк, которая была неподалеку. Я был размещен в большой комнате дома, а койкой мне служила широкая деревянная скамейка. Таким образом заимел свой уголок для дальнейшей жизни. На довольствие поставили в летную столовую и кормили нас, летчиков, отлично.
Сразу же мы были разделены по звеньям. Моим командиром стал ст. лейтенант Ибрагимов, вторым летчиком в звене был ст. лейтенант Сергов Алексей (впоследствии генерал-майор авиации, Герой Советского Союза), а я — мл. лейтенант Архипенко Федор — третьим летчиком.
Все время мы проводили на аэродроме, изучали матчасть самолета, вооружение, инструкции по технике пилотирования и другую документацию, регламентирующую летную подготовку. Наша одержимость нравилась техникам и они все с удовольствием поясняли.
Сдав необходимые зачеты, я был готов начать полеты, но летать в 1939 году не пришлось: полк перевели на аэродром Любитов под Ковель к постоянному месту базирования.
Мы, молодые летчики, совместно с техниками уехали на автомашинах из лагеря и когда прибыли на аэродром Любитов, то увидели, что там продолжалось строительство, ангары для самолетов уже стояли, но без ворот, а большинство подсобных сооружений не готово.