Страница 3 из 7
В 1-й Сталинской школе города Бобруйска все складывалось хорошо, директор школы Николай Филиппович Заяц был очень расположен ко мне. Не последнюю роль здесь сыграло и то, что я был капитаном футбольной команды школы, а Николай Филиппович был неравнодушен к футболу и даже нашел средства для приобретения формы и бутс. Наша команда была среди лучших школьных команд города.
В аэроклубе техником самолета был Василевский С. А., тот, что однажды предложил нам поступить в аэроклуб. Начальником аэроклуба был Картыш-Блук красавец-мужчина, грамотный человек и хороший организатор. Первый полет на самолете У-2 я сделал с инструктором Мотькиным. Приходилось также летать с инструкторами — женщинами: Павловой В. И. - милой и симпатичной девушкой, я был влюблен в нее и в ее полеты, и со Слесаревой А. К., она летала смело, но была грубовата и в воздухе, и на земле. Заместитель начальника аэроклуба по летной части — Разумовский С. С. - запомнился мне как человек большого ума, способный быстро и добротно выполнять дело.
Из Бобруйска мы прибыли в Одессу, на вокзал, затем трамваем № 13 доехали до летного авиаучилища, где нас разместили в казарме и месяц держали на карантине. За это время рассмотрели и одобрили наши кандидатуры во 2-й авиаэскадрилье для подготовки на самом скоростном по тому времени отечественном истребителе И-16. Остальные авиаэскадрильи училища имели на вооружении самолеты И-15.
У всех нас проверили технику пилотирования на У-2, летал со мной будущий инструктор лейтенант Федор Бодешко, моим полетом он остался доволен, а я впервые с воздуха увидел Черное море.
Спустя месяц начали нас вызывать на мандатную комиссию.
Вид у меня был невзрачный — мне только — только исполнилось 17 лет, был я худой, невысокого роста. Мне задали несколько элементарных вопросов, за границей родственников у меня не было, про дедушку Николая я рассказал, но у них, по-видимому, уже были эти данные и особо меня не расспрашивали.
По социальным, моральным и летным качествам считалось, что я подхожу для обучения на моноплане истребителе И-16, но комиссия сомневалась в моем возрасте и здоровье; хватит ли мне сил управлять И-16 и предложили обучаться на биплане И-15 в 3-й авиаэскадрилье Сидорова. Я решительно запротестовал, заявляя, что обучаться на двукрылом истребителе не желаю, а только на однокрылом.
Просмотрели члены комиссии еще раз мои теоретические оценки, летную характеристику и объявили, что зачисляют курсантом во 2-ю авиаэскадрилью, которая имела на вооружении И-16.
Через день повезли нас в Одессу, в баню, где переодели в курсантскую форму — роскошные темно-синюю гимнастерку и брюки, кожаные сапоги и буденовку.
Приказом по училищу я был зачислен в 4-е звено, 12-ю группу 1 отряда, где инструктором был Федор Бодешко, командиром звена ст. лейтенант Николай Бессонов (чья жена была самой красивой во всем гарнизоне). Командиром авиаотряда был капитан Беляков, представительный мужчина с бакенбардами и мы звали его Пушкин, а командиром авиаэскадрильи — майор Пушкарев — умный и волевой человек, грамотный летчик. Вскоре, однако, Пушкарева отозвали в Москву и принял эскадрилью майор Зайцев — сильный летчик, имевший опыт пилотирования на самолетах И-16 в парадах над Москвой. К сожалению ему не повезло: вскоре во время послеремонтного облета истребителя И-16 он погиб.
В декабре 1938 года мы приступили к теоретическим занятиям. Учеба была очень и очень напряженная, но я был упорен, усидчив и занимался по всем предметам успешно, сдавая экзамены на 5 и 4.
В марте 1939 года по авиаучилищу разнесся слух: пришли контейнеры с какими-то новыми самолетами. Были разные толки, строились самые невероятные предположения, но до времени все держалось в секрете. Оказалось, что прибыли самолеты УТ-2. Это был учебно-тренировочный деревянный моноплан, близкий по пилотажным качествам к боевым машинам, для первоначального обучения курсантов.
В апреле, изучив материальную часть и сдав зачеты, мы начали летать на УТ-2. Самолет освоил быстро, пройдя вывозную программу с инструктором, а затем положили в кабину мешок с песком и я вылетел самостоятельно. После УТ-2 надо было освоить полеты на УТИ-4, бывшим, как это следует из его названия, учебно-тренировочным истребителем. Прежде, чем начать вывозную программу с курсантами, на УТИ-4 начали тренировку инструктора и все мы стремились попасть в стартовый наряд, т. к. имелась возможность за пассажира слетать с инструктором на этой машине.
Довелось и мне попасть в стартовый наряд и совершить один полет с инструктором 10-й группы лейтенантом Чеботаревым. Впечатление осталось очень плохое и пришла мысль, что этим самолетом мне не овладеть и летать на нем не смогу. Во-первых, поступательная скорость при взлете показалась очень большой, горизонт из задней кабины был плохо виден, стрелки приборов в воздухе тряслись, заход до полосы приземления слишком длинный, а после посадки, из-за биения «костыля» о землю, казалось, что хвост самолета вот-вот отвалится.
Позднее, успокоившись и проанализировав тот свой полет, я пришел к выводу, что, по-видимому, инструктор после перерыва плохо владеет техникой пилотирования. Мое ощущение оказалось верным и при полетах со своим инструктором Бодешко все стало на свои места. В первом вывозном полете на УТИ-4, когда вырулили на старт, инструктор по переговорному устройству дал команду — взлетай, а поскольку теоретически я был подготовлен, то и фактически выполнил почти весь полет. Правда, скорость и высоту я выдерживал плохо и посадку, как самый сложный элемент техники пилотирования самолета, осуществил инструктор.
Как бы там ни было, но самолет мне очень понравился, я быстро окончил вывозную программу и вылетел самостоятельно на истребителе И-16.
Что у меня не получалось при пилотировании И-16 — так это посадка самолета на три точки, посадку я выполнял с полуприподнятым хвостом, посадка получалась отличная, вначале на колеса, а через 10–20 метров опускался и «костыль» третья точка опоры самолета.
В один из летных дней командир звена ст. лейтенант Бессонов приказал посадить самолет И-16 непременно на три точки. Хоть разбей самолет, а посади. Я выполнил два полета по кругу и совершил посадку, но, как ни старался, на три точки сесть не получилось — боялся перетянуть ручку управления, ведь при этом, как правило, самолет падал на крыло и ломал плоскость.
Инструктор во время моей посадки находился прямо на посадочном «Т», рядом с точкой приземления, и сказал мне, что сантиметров на 5–6 «костыль» был от земли во время касания колес. Командир звена рассердился и отругал меня, а инструктор сказал:
— Успокойся и летай как летал, в следующем полете получится. Программу я осваивал быстро и научился хорошо выполнять на И-16 все фигуры высшего пилотажа по программе КУЛП (курс учебно-летной подготовки).
Во время сдачи государственного экзамена по технике пилотирования мне выпало сделать полет на УТИ-4 в зону на пилотаж с проверяющим и 2 полета по кругу на истребителе И-16 самостоятельно. В зоне с проверяющим выполнил комплекс фигур на оценку «отлично», также выполнил и два полета по кругу.
Теоретические предметы я сдал на «отлично», за исключением истории ВКП(б), которую сдал на «хорошо», переусердствовав с демонстрацией своих знаний. Мне попался вопрос — создание партии большевиков. Поскольку память у меня была хорошая и краткий курс ВКП(б) я знал почти наизусть, то отвечал полтора часа: с образования марксистских кружков до 1920 г., пока председатель комиссии не остановил меня.
Запомнился и еще ряд характерных для того времени фрагментов из курсантской жизни:
1. Когда нас поставили на довольствие, то дали наволочки и предложили отправить свои вещи домой. Отправил свой нехитрый скарб в Беларучи и я, не приложив никакого подарка.
При всем моем желании в той обстановке я ничего не мог выкроить и выслать, тем более, что и уехал-то я с пятью рублями, которые дала мне сестра Юлия. Родители тогда обиделись на меня. Уже после войны отец как-то сказал с упреком: — Хотя бы конфет тогда детям прислал.