У Лукоморья

— Ты прав, — нашелся я. — Было бы неплохо вместе с cash получить пару кредиток. Тысяч на пять-десять. Чтоб не привлекать внимания там.

— Да, у тебя губа не дура.

— Однозначно. И вот еще.

Его рожу надо было видеть. Но на этот раз это был просто вопрос.

— Скажи мне честно. Какого черта ты мне помогаешь?

— Честно? Когда-нибудь, и очень скоро я попрошу тебя подарить нечто, о чем ты еще не знаешь. И кроме того, мы ведь друзья. Ведь так?

Мы стояли, глаза в глаза.

— Ты ведь не думаешь, что я на тебя держу зло? — спросил он.

— У меня были такие мысли. Мы часто не ладили в прошлом. И ты это знаешь.

— Конечно. Но сегодня переломный этап. Ты ведь понимаешь, что я достаточно настрадался, чтобы еще раз вносить раскол в общие ряды? И ты, и Один, и Хеймдалл доставили мне много непреятностей, но ведь и я был хорош. Хотя, честно говоря, вы использовали меня чаще, чем я вас. И думаю, что вместе с Гуллвейг мы можем вполне записаться в партию обиженных.

— А для меня там места не сыщется? — вставил я свое слово.

— Не думаю. Ты вместе с Тором всегда был любимым сыном Одина и баловнем судьбы.

— Так уж и всегда?

— Пока сам не наделал глупостей.

— Но, скажем, не больше чем ты.

Разговор пошел по обычному пустопорожнему руслу. Так что не думаю, что его следует продолжать цитировать. В последний раз Локки-Соловей, в конце концов, разорвал контракты и перешел на нашу сторону. И хотя в бытность его собственно Соловьем, наши с ним отношения были не лучшими, в серьезном деле на него сейчас можно было положиться. По крайней мере, я так тогда думал. Немного настораживали упоминания о подарке чего-то, о чем я пока не знаю, но я не придал тогда этому значения.

Фрею я встретил «У Р-я». Не помню, с чего мы тогда направились в мой замок. Видимо опять мы намеривались просматривать наши инкарнации, но это не важно. Важно то, что в замке она очень неудачно оступилась. И когда я оказывал ей первую помощь в зал вошла Гуллвейг. Снова Гуллвейг появилась в самый неподходящий момент. И снова рядом с ней был Вольдемар.

Мы смотрели с ним глаза в глаза. И он начал меняться. Нет, он не стал превращаться в застенчивого волка, каким его знали по Лукоморью. Он превратился в высокого воина с длинными белыми волосами. На боку его висел черный меч.

— Фенфир!! — я не верил своим глазам.

— Finita la comedia.

Без своего меча нарываться на Черный меч Фенфира, в который вложили душу Боги Седой Старины, было бы полным самоубийством, да и Фенфир не очень-то хотел меня убивать. В общем, мы разошлись мирно. И Гуллвейг ушла с Фенфиром… Каков подлец! Ну да ладно, как говориться, сам виноват. Обидно только, что в данном случае я был совершенно невиновен.

Я признался Фрее о моей афере с Одом и потерял и ее. В общем я терпел полное фиаско. И, строго говоря, в Астрале мне делать уже было нечего…

Когда же я вновь оказался дома, забытый включенным приемник, настроенный на одну из ночных радиостанций, в такт моему состоянию пел:

Так вот и верь теперь в случайность!

Но зато мне удалось взять реванш на Земле. В следующую субботу же раздался долгожданный звонок в дверь. На пороге стояла та же девушка, что когда-то принесла мне весточку от Фреи. На этот раз в руках у нее была посылка. Я чуть не подпрыгнул от радости.

— Из Штатов? Ой, excuse me, — неожиданно я перешел на английский, но тут же опомнился, — Здравствуйте.

— Здравствуйте. Вы правы, из Штатов. Распишитесь.

Она протянула мне ручку.

— С удовольствием. Я уже говорил вам, что вы очаровательны?

— Спасибо. Но я замужем.

— Это не меняет дела, — ответил я и грустно вздохнул, но тут же хитро улыбнувшись, добавил — Тогда может быть другой раз?

— Счастливо оставаться, — ответила она, спускаясь по лестнице.

Я же поспешил распаковывать посылку, которая пришла, как вы уже догадались от американских друзей Соловья. В ней лежал переведенный на шведский язык трактат Дарвина, глядя на который я долго думал, во-первых, где он его откапал, а во-вторых, какого чёрта он имел в виду. Но главное, конечно, заключалось не в самой книге, а в его содержимом. С содержимым же, к счастью, все обстояло в полном порядке. Там лежал пресс и пара кредиток. В общем, все как договорились.

— Yahoo! — воскликнул я, и принялся обдумывать свою предстоящую одиссею.

Недавно, я как раз получил приглашение принять участие в одном научном мероприятии. В другое время оно в виду отсутствия наличности пропало бы всуе, теперь же было как нельзя кстати.

Дальше все шло, как по маслу. В Москве по старым связям мне удалось достать польский паспорт, а с финансами, полученными от Соловья, я смог без проблем поехать на конференцию в Германии, где затеряться гражданину Польши не составило труда. Точнее, составить-то оно составило, но в итоге все вышло нормально.

И так под чужими документами я въехал в страну своей мечты.

Зачем я городил весь этот огород, а не просто купил тур-путевку? Потом я сам не раз задавал себе этот вопрос. И никогда не находил ответа. Видно, привычка делать все через…, ну в общем вы меня поняли, является неотъемлемой чертой нашего характера. Спросить же дельного совета в нужное время было не у кого. Никто ведь не знал, куда и зачем я на самом деле собираюсь. По крайней мере, так я тогда думал.

Глава 9. Косово

Как же много воды утекло с тех пор, как я последний раз посещал Астрал! И как все изменилось за какой-то год! Яна. Линда. Знакомства. Ссоры. Разрыв. Кажется, из жизни в жизнь нам суждено было совершать одни и те же ошибки. Нам. Сколько же нас сейчас осталось? Я, Яна, Линда, Хеймдалл, Кот (организатор хренов), Локки-Соловей, Коля, Зверь, Аленка… Нет, всех наверняка не перечислишь. Но сейчас со мной только Иванка-Милица… Последний друг. Пока. Но говорят, что это перед рассветом бывает темнее всего. Да, надо быть пессимистом. Ведь именно пессимисты говорят, что все, хуже не будет. А чертовы оптимисты издевательски поправляют: «Будет, будет». Иванка заметила мою сдерживаемую улыбку. Я озвучил анекдот, как нельзя лучше подходивший к нашему положению, и мы долго смеялись. Даже устроили привал. Боже, как болят ноги. Но надо идти.

И вот, наконец, мы дошли до заветного входа. Сколько интересно, столетий не ступала туда нога человека? Мы надели наши «циклопы» (знаете, такие фонарики, крепимые на голове) и вошли в пещеру. Конечно, я ожидал увидеть нечто особенное, но все же не смог остаться спокойным при виде открывшегося зрелища. Меч был в старых, довольно грубых ножнах. Несмотря на многовековую пыль его рукоятка так заиграла в свете наших фонарей, что казалось, так и просилась в мои руки. «Не хватало только проблем с таможней,» — промелькнуло у меня голове, но эта мысль сразу затерялась в коридорах сознания, так как нечто более важное стучалось туда, как подвыпивший посетитель в закрывшееся кафе. Я еще не знал, чем обернется это нечто, но уже ясно осознавал себя стоящим у той грани, ступив за которую, я уже никогда не буду прежним, если буду вообще. Хотя последнее в тот момент меня мало пугало, скорее вызывая чувство упоения, воспетого А.С. Пушкиным в его «Пире во время чумы».

Свет от «циклопов» вырвал из тьмы и то, что лежало около меча, подобно «капусте» на офицерской фуражке. Два высохших трупа турецких солдат зловеще улыбались нам из тьмы пещеры (или может быть из глубины веков?). Еще один скелет лежал поодаль. Видимо он принадлежал старому хранителю. Впрочем, какая разница? Теперь и он, и его убийцы были всего лишь тенями прошлого, не рассыпавшимися в пыль только из-за неподдающейся объяснению необычайной сухости воздуха, царившей в пещере.