У Лукоморья

Как нам действительно порою хочется убежать туда, где нам когда-то было хорошо. Хотя мы и отлично понимаем, что это место осталось где-то в прошлом. И в настоящем его нет. Нигде.

Повинуясь парадоксальному течению ассоциаций, я полетел от костра и от Линды в виденный в далеком детстве фильм «Подранки». И когда Аленка закончила свое пение, у меня само собой вырвалось:

Забыв слова, я замялся и сразу перешел к концовке:

Последний раз я родился много после той большой войны.[47] Даже мои родители ее почти не помнили. Но почему-то я не мог без боли в сердце думать о ней. Может быть, потому что всегда слишком остро чувствовал чужую боль? Впрочем, извиняюсь. Нельзя так отрываться от действительности. И сейчас, я чуть не испортил своей грустью весь вечер.

Однако положение поспешил спасти Зверь.

— За это стоит выпить, — предложил он, и все с радостью поддержали этот почин.

Хотелось бы, конечно, чтобы они хоть чуть-чуть меня поняли, но я уже давно перестал питать на сей счет иллюзии.

Как я уже говорил, Линда не знала наших туристских песен, но, как я опять-таки, уже говорил, пела она замечательно, и потому никак нельзя было не попросить исполнить что-нибудь. А так как со шведским у нас обстояло… Ну вы сами понимаете как, а русском она петь стеснялась, она запела на английской:

— У нас эта песня поется по другому, — сказал Юра, когда Линда закончила петь, и взяв гитару, запел:

И хотя с чувством юмора у Линды дело обстояло в общем-то нормально, ей все же пришлось долго объяснять причем здесь холодильник.

Между тем запах шашлыка стал настойчиво говорить о том, что пора переходить к более приятному занятию. Когда же подоспела вторая партия шашлыка, Вася вдруг вспомнил, что нам надо угостить этим шашлыком альпинистов, ну а я не нашел ничего более умного, чем предложить себя в качестве попутчика. И вспомнив про Линду, сказал, что нам надо пойти втроем. Нас надо было видеть! По крайней мере, двое из нас — я и Вася уже еле стояли на ногах. И когда сзади неожиданно заиграл Колин маг, как нам потом сказали, синхронности наших шатаний могли бы позавидовать любые эквилибристы. В гостях мы конечно задержались. И ушли оттуда, только услышав Аленкин крик.

Но на этом стоит остановится подробнее.

Итак, мы все, или почти все, спокойно сидели у костра, точнее у двух разных костров. Аленка же по своему обыкновению бродила где-то в окрестностях. И вдруг она возьми, да и вскрикни:

— Там кто-то идет!

— Наверно кабан! — откликнулся Вася.

И действительно в кустах был слышен очень громкий шорох. А так как принято на грудь уже было изрядно, то вся наша компания, вместе с альпинистами приступила к поискам кабана. Искали мы его долго, и наконец окружили один из кустов, откуда тоже доносились странные шорохи. Мы уже готовы были забросать его камнями, как вылезший оттуда Зверь не возвестил:

— Не кабан я.

Возвестил он это так протяжно, что все так и покатились со смеху. Вскоре выяснилось, что изначальным источником Аленкиного беспокойства был не кабан, а ежик, которого Коля все-таки умудрился изловить, изрядно исколов себе руки.

Казалось бы инцидент был исчерпан, но тут Коля выдал, что где-то слышал о том, что если пощекотать ежика за пятки, то он начинает громко смеяться самым человеческим образом. Вася со Зверем сразу решили это проверить. Это надо было видеть! Сначала они долго его ловили, потом не менее долго пытались удобно взять в руки, и, наконец, начали щекотать… Напоминаю, что ежик был довольно колючим.

В общем, над исколотыми бедолагами смеялись все. Кроме ежика…

Ежика мы отпустили, но буквально сразу после этого выяснилось, что у нас кончилась заправка. Точнее из заправки у нас оставалась одна бутылка, исключая припрятанную на завтрашнюю опохмелку, чего, естественно, было из рук вон мало. И мы решили опять отправиться в гости к альпинистам, захватив ее (то есть оставшуюся бутылку) с собой, дабы не идти с пустыми руками. Но так как целой бутылки было жалко, то каждый сделал из нее хороший глоток. Взяли мы с собой и гитару. Мы разговаривали, пели, пили. Тем более, что пить сегодня было за что.[49] В общем, все было на высшем уровне. Но когда дело пошло к двум ночи, хозяева лагеря стали потихоньку отваливать по палаткам, да и гости, коими были мы, наконец, поняли, что пора и честь знать, и отправились в свой лагерь.

Однако, что бы передать настроение, все-таки приведу в качестве back-ground[50] туристскую песню, которую мы пели хором. Или я уже запарил цитированием?

Нет, это конечно не то. Читать песню по бумаге и слышать ее у костра это две большие разницы. К сожалению, я не знаю ни автора этой песни, ни ее канонического содержания, которое всегда немного варьировалось от компании к компании. Однажды я даже слышал дополнительный четвертый куплет, который потом долго силился вспомнить, но так и не смог[51]… Да, о чем я? Ах, да. Читать и слышать… Конечно же, мне не удастся передать атмосферу туристского вечера. Здесь нечего и пытаться. Но все же попробуйте представить десяток людей, которым уже давно не пятнадцать, и не двадцать. И за плечами у каждого чего только нет. У кого-то спецназ, у кого-то Легион. Такое оно наше время. А у кого-то нет ничего подобного, но у всех осталась та детская романтика, уход которой можно сравнить разве, что со Смертью. Представили? А теперь представьте у себя в руках гитару. Как левая рука перебирает аккорды, правая бьет по струнам. И вместе со всеми вы поете:

47

Про предпоследний вы уже знаете.

48

Для тех кто не знает — это «Любовная тема» из «Крестного отца».

49

Если вы забыли, то это был День Победы.

50

Заднего фона.

51

Кстати я, уже не как герой, а как автор, буду весьма признателен, если кто-нибудь мне его пришлет.