Страница 71 из 124
Солдаты ответили нестройно. Многие так и вовсе молчали.
- Ура! - повторил министр.
- Ура! - отозвались солдаты ещё неохотнее.
Спускаясь с трибуны, министр заметил Лёшку. Он не без любопытства взглянул на мальчика. А тот стоял, вытянув руки по швам, и пугливо смотрел на приехавшего.
Громолысов вдруг расплылся в улыбке, наклонился к министру и что-то зашептал на ухо.
- Вот как, - произнёс тот. Он подозвал Лёшку. - Ты что же, готов умереть за свободу России?
Лёшка оробел ещё больше и не знал, что ответить.
- Готов, готов, - сказал за него Громолысов.
Тогда министр схватил мальчика за руку и снова полез на трибуну.
- Офицеры и солдаты! - опять закричал он. - Пусть же жизнь этого юного героя послужит для вас примером. Сегодня все, даже дети, говорят: "Вперёд! Только вперёд!" Ура юному герою! Да здравствует наша победа!
- Кричи "ура", - проговорил Громолысов. - Ура Временному правительству и нашей победе!
Мальчик стоял в нерешительности.
- Кричи, - подтолкнул его Громолысов.
Лёшка молчал.
- Ну!
В солдатских рядах послышался хохоток.
Тогда командир полка оттолкнул мальчика и сам обратился к солдатам.
- Братья! - закричал Громолысов.
И вдруг... Вначале тихо из задних рядом, а потом всё яснее и громче и сразу из многих мест понеслись голоса:
- Хватит!
- Навоевались!
- Долой войну!
- Мира!
- Братья!.. - кричал Громолысов.
Солдаты задвигались. Зашумели ещё больше. Передние ряды придвинулись к самой трибуне. Нажали. Трибуна скрипнула. Покачнулась.
- Долой Временное правительство! - кричали солдаты. - Мира! Мира! Мира!
Министр побледнел, поспешно бросился к лестнице.
- Что же вы, полковник! Как же это понять?! - отчитывал потом министр Громолысова. - И что это за глупая выдумка с мальчиком?!
Командир полка стоял, краснел и только непонимающе разводил руками.
На следующий день полк Громолысова был срочно расформирован - солдаты отказались вернуться в окопы. А ещё через день под конвоем неизвестных ему солдат с передовой был отправлен и Лёшка.
- Мерзавец! - на прощанье проговорил Громолысов.
- Агитатор, - хихикнул Лещ.
Глава пятая
ПУТИЛОВСКИЙ ЗАВОД
ЧЕРЕЗ ВЕЛИКИЕ ЛУКИ И СТАНЦИЮ ДНО
Поезд тащился медленно. Долго стоял на станциях и полустанках. Паровоз надрывно пыхтел на подъёмах. Колёса нудно стучали на стыках. Ехали и спали в два этажа на нарах, слева и справа от центра вагона. Вагон был товарный. Ехало сорок человек. Лёшка был сорок первый.
Добирались до Петрограда неделю. Поезд шёл через Великие. Луки и станцию Дно. Лёшка пристроился на верхней полке и всю дорогу смотрел или в открытую дверь, или в маленькое оконце вагона.
За окном бежали поля и леса; то вынырнет из-под самых колёс река, то змейкой метнётся просёлок, то, словно игрушечные, пронесутся крестьянские избы. И снова поля и снова леса - необозримая земля русская.
И такой же нескончаемой чередой, как эти поля и леса, как эти избы и эти дороги, разные думы одна за одной неслись в голове у мальчика. Почему-то вспомнились Охта и бабка Родионовна; потом аптека и Золотушкин, стрельба в рабочих на Знаменской площади, парень без шапки, царский портрет, взрыв на Аптечной; потом Голодай-село, каратели и смерть деда Сашки; наконец, Наташа, фронт, Ломов и Пятихатка.
Много. Ой, как много прошло за это время перед Лёшкой людей и событий! Тревожный, насторожённый, чего-то ожидающий год. И что впереди?
Беспокойно на душе у мальчишки. В кармане у Лёшки письмо. Везёт его мальчик токарю Путиловского завода Андрею Кузьмичу Зотову. Письмо было коротким. Писалось оно впопыхах на клочке серой бумаги перед самой отправкой мальчика с фронта. Лёшка наизусть помнит его содержание:
Дорогой Андрей!
Направляю к тебе мальчика - Лёшу Митина. Парень он стоящий. Позаботься о нём.
Л о м о в
"Кто же это такой Андрей Кузьмич Зотов?" - раздумывает Лёшка. И как-то он встретит? И что-то скажет, прочитав привезённое Лёшкой письмо?
В Петроград поезд прибыл к вечеру. Вошёл в тупики Николаевского вокзала. Выдавил клубы белого пара. Остановился.
Вот и он - забытый, затерявшийся где-то далеко в Лёшкиной памяти Питер!
Идёт мальчик по городу: знакомая Знаменская площадь, широкий, шумный, как улей, Невский, перекрёсток Литейного, перекрёсток Садовой. Идёт мальчик, дышит не надышится свежим петроградским воздухом.
За Нарвскую заставу к Путиловскому заводу Лёшка добрался уже в темноте. Разыскал Новоовсянниковскую улицу и указанный Ломовым номер дома. Поднялся на второй этаж. Прошёл по длинному тёмному коридору. Ещё раз глянул на адрес. Остановился перед дверью, обитой мешковиной. Переступил с ноги на ногу. Постучал.
- Войдите.
Мальчик нерешительно перешагнул порог крохотной, как чулан, комнаты.
Хозяин, сидевший спиной к двери, повернул голову. На Лёшку глянули большие глаза. Худощавое лицо, заострённый нос, широкая дуга сросшихся у переносицы бровей. Короткие, непокорно торчащие во все стороны волосы... Он! Тот самый, стрелявший в жандарма на Знаменской площади, хозяин "Смит и Вессона"!
"НЕ ПРОПАДЁТ!"
Прочитав привезённое Лёшкой письмо, Зотов спрятал его в карман и стал расспрашивать про фронт, про Ломова, про солдат: и о чём говорят, и что думают, и как отнеслись к наступлению.
Лёшка рассказал про братание, о приезде военного министра, о митинге.
- Говоришь, расформировали, - расхохотался Зотов. - Не хотят, выходит, войны солдаты.
Потом стал расспрашивать у Лёшки о нём самом. И мальчик не знал, с чего начинать. Начал с дяди Ипата и приезда на побывку Степана Зыкова.
- Значит, бежал на войну, - опять засмеялся Зотов. А когда Лёшка рассказал о днях, проведённых на фронте, сказал: - Выходит, не сладко в солдатах.
Лёшка разговорился и сам не заметил того, как рассказал дяде Андрею про всю свою жизнь.
Зотов только слушал и поражался.
- Да ну?! - воскликнул, узнав про историю с гранатой и пулемётом.
- Значит, не подошёл по классовым соображениям, - заключил он, выслушав рассказ про Наташу.
- Запороли до смерти. Ну, подожди! - грозно сказал, узнав про смерть деда Сашки.