Страница 49 из 124
Прошёлся Гагин по палубе, приблизился к капитанской каюте. Темно.
"Ладно, - решает. - Капитан спит, не заметит, сбегаю вниз к товарищам".
Спустился в матросский кубрик, стал будить соседа по койке Фому Спирина.
- Ну что тебе? - нехотя отозвался Спирин.
- Бумага.
- Какая ещё бумага?
- Немец сунул.
Взял Спирин бумагу, поднёс к глазам. Пожал плечами.
Стали будить других. Многие и сами начали просыпаться. Только читать по-немецки никто не умеет.
- Буди Сомова. Он знает.
Разбудили. Посмотрел Сомов бумагу, улыбнулся.
- Да ты давай вслух, - зашумели матросы.
- "Либе геноссен", - прочитал Сомов.
Все стихли.
- Дорогие товарищи, - перевёл он на русский язык.
- Ясно. Давай дальше.
- "Данк фюр ойре золидаритэт" - благодарим за солидарность, то есть за помощь, - объяснил Сомов.
- Понятно.
- Ишь ты!
- Правильно!
- Давай дальше.
- "Вир хабен гезигг. Пролетариер аллер лендер, ферайнигт ойх!" прочитал Сомов. - Мы победили. Пролетарии всех стран...
- ...соединяйтесь! - выпалил Спирин.
- Верно, - произнёс Сомов.
Мало кто из матросов в эту ночь спал.
- Взяла, значит, - радовались они. - Добились. Помогли, выходит, и мы немцам.
На следующий день с утра немецкие грузчики приступили к работе. Таскают с "Петра Великого" ящики, бочки. Посматривают на русских, улыбаются.
Принялись и русские помогать немцам. Взялся и Гагин. Подхватил с каким-то немцем тяжёлый ящик, присмотрелся, а немец - тот самый, что записку вчера ему сунул. Кивнул ему по-приятельски Гагин. И немец кивнул.
- Пролетариер аллер лендер, ферайнигт ойх! - прошептал немец.
- Ферайнигт ойх! - повторил Гагин.
БУДУТ - НЕ БУДУТ
В середине апреля на завод Полисадова приехала группа бельгийских рабочих. Привезли из Бельгии станки для завода. Вот и прибыли бельгийцы их устанавливать.
Приближалось Первое мая. Русские рабочие договорились в этот день на работу не выходить. Стали думать: а как же бельгийцы?
Одни говорят:
- Будут бельгийцы работать.
- Нет, не будут, - возражают другие.
О том же заспорили и заводские ребята. Колька Зудов за то, что бельгийцы будут работать, Лёнька Косичкин, наоборот, - не будут.
- Не наших они кровей, не поддержат бельгийцы русских, - заявляет Колька.
- А вот и поддержат, - упирается Лёнька.
Спорили, спорили, наконец решили: десять щелчков тому, кто проиграет.
В ночь под Первое мая Лёнька спал плохо. А что, если Колька прав и бельгийцы приступят к работе? Пальцы у Кольки крепкие - влупит, так будь здоров.
И Кольке не спалось. А ну как прав Лёнька! И хотя Колька щелчков не очень боялся, да неловко будет перед ребятами. Колька любил всегда быть правым.
На следующий день ранним утром помчались ребята к заводу. Были здесь и Колька, и Лёнька, и Лёнькина сестра - рыжая Катька, и ещё человек десять.
В семь часов около заводских ворот появились бельгийцы. Вначале группкой в пять человек, потом ещё пять, за ними и остальные.
Пересчитали ребята: все тут - двадцать один человек.
- Ну, говорил я? - торжествующе закричал Колька.
- Говорил.
- Подставляй лоб.
Спустились ребята в овражек, укрылись от ветра, засучил Колька рукав.
- Раз, - отсчитывает Колька, - два, три, четыре...
Бьёт крепко. Морщится Лёнька, язык прикусил от боли.
- Пять, шесть, семь...
Крепится Лёнька, а слёзы сами из глаз выступают.
- Восемь, девять, десять.
Только ударил Колька десятый раз, как смотрит - мчится сверху Лёнькина сестра, рыжая Катька, кричит:
- Ушли бельгийцы, ушли с завода!
- Как - ушли?!
- А вот так и ушли!
Поднялись ребята из овражка, смотрят - и правда уходят бельгийцы. Впереди пять человек. За ними ещё пять. Следом и остальные. Пересчитали ребята: все тут - двадцать один человек.
Лёнька с кулаками на Кольку:
- Говорил я, говорил! Подставляй лоб.
- С какой же это стати? - стал возражать Колька. - Может, они снова вернутся.
Тут за Лёньку вступились ребята:
- Не вернутся они. Не вернутся. Увидели, что наших нет, вот и ушли.
- Подставляй лоб! - опять потребовал Лёнька.
Смирился Колька, подставил...
Возвращались мальчишки домой с распухшими лбами. В посёлке встретили отцов.
- Кто же это тебя? - спросил Колькин отец у сына.
- Ну и ну, - подивился Лёнькин отец.
- Это из-за бельгийцев, - вылезла рыжая Катька.
- Как - из-за бельгийцев?
Рассказала девчонка, в чём дело.
Рассмеялись рабочие.
- Говорите, не наших кровей. Вот и неверно. Кровь-то у нас пролетарская. Дело-то общее.
НОВАЯ РУБАХА
Пообещал отец к маю Николке новую рубаху купить.
Соберутся, бывало, вечером мать, отец и Николкина сестра, Клава, заведут разговор о рубахе.
- Лучше белую, с пояском, навыпуск, - скажет Клава.
- Не настираешься. Надо тёмную, синюю, - заявит мать.
- Зачем же синюю? - возражает отец. - Мы ему купим красную, яркую, в маковый цвет.
Замирает сердце у Николки, глаза разгораются.
- Так какую тебе рубаху? - спрашивает отец.
- Мне бы с карманом, красную.
Расхвастался Николка про рубаху дружкам и приятелям. Стали и ребята спорить, какую рубаху купить.
- Пусть лучше матроску, - заявляет Зойка Носкова.
- С вышитым воротом, - советует Пашка Солдатов.
- Ш пуговкой, ш пуговкой на груди, - шепелявит Кузя Водичкин.
Бегает Николка среди заводских бараков, про рубаху рассказывает.
Повстречал рабочего Степана Широкова:
- А мне рубаху новую купят!
- Да ну?!
- Ей-ей!
Увидел слесаря Тихона Громова:
- А мне отец к маю рубаху обещал!
- Ты смотри! Добрый, выходит, отец.
- Добрый, - смеётся Николка.
Встретил старика токаря Кашкина:
- Мне на май папка рубаху купит!
- Скажи на милость!
- Новую. С карманом. С пуговкой на груди. В маковый цвет, - хвастает мальчик.
Через несколько дней во всём посёлке не было человека, который бы не знал про рубаху.
Уехал Николкин отец по делам в город Иваново.
- Ну, Николка, - прощаясь, сказал отец, - слушайся мать. Будет тебе рубаха.
Уехал отец и не вернулся. Случилась беда. Задержали в Иванове Николкиного отца жандармы, арестовали.
Опустело, изменилось в доме у Николки.