Страница 46 из 124
Звали её Лизой. Была она под стать брату: худенькая и маленькая, совсем девочка. Лиза терпеливо дожидалась своей очереди, робко протягивала корзину и уходила.
- Видать, пугливая, - говорили охранники.
Только всё было не так.
Гриша сидел не случайно. Был он членом большевистской партии, печатником, и арестовали его при разгроме подпольной типографии.
И Лиза была вовсе не сестрой Лозняка. Она тоже состояла в большевистской партии и выполняла партийное поручение. Да и хлеб, молоко и конфеты приносила она неспроста. В конфетные обёртки вкладывались письма от товарищей с воли. Сидел Гриша в тюрьме, а был в курсе всех новостей и событий.
Из хлеба Гриша делал чернильницы, наливал в них молоко и молоком писал ответы товарищам. Когда к Гришиной камере приближались охранники, он проглатывал и "чернила" и "Чернильницу". Вы, наверное, знаете, что так писал письма из тюрьмы Владимир Ильич Ленин.
Приближалось Первое мая.
Гриша не раз принимал участие в первомайских маёвках. Решил он и в тюрьме отметить рабочий праздник. Сообщил об этом соседям - заключённым, сидящим в других камерах. Сообщал стуком - специальным шифром. Вначале постучал в стену направо, потом в стену налево. Товарищи поняли, поддержали, в свою очередь сообщили соседям.
Вскоре о предложении Гриши Лозняка знали все политические.
И уже на следующий день стали в тюрьму поступать лоскутки красной материи: одному - запечённые в хлебе, другому - в пироге вместо начинки, третьему - засунутые в корешок книги.
Во время прогулок заключённые незаметно передавали лоскутки Грише, а он по ночам шил из них красное знамя.
И вот наступило Первое мая. Как и обычно, утром заключённых вывели на прогулку. Тюремный двор небольшой. Ходят они цепочкой по кругу. Десять кругов тридцать минут. Тридцать минут - вот и вся прогулка.
Прошли заключённые круг, прошли два, и вдруг взвилось над арестантами знамя. Затрепетало в воздухе алым полотнищем. Потянулось к небу и к солнцу.
Смело, друзья! Не теряйте
Бодрость в неравном бою,
запел Гриша Лозняк.
Родину-мать защищайте,
Честь и свободу свою!
подхватили другие.
Забегали, заволновались охранники.
- Молчать! - кричат. - Молчать!
Не слушают заключённые.
Пусть нас по тюрьмам сажают,
Пусть нас пытают огнем,
Пусть в рудники посылают,
Пусть мы все казни пройдём!..
Прибежал начальник тюрьмы. Окружили охранники со всех сторон заключённых, избили прикладами, погнали в вонючие подземные карцеры.
Две недели отбыли демонстранты в карцере. А потом разослали их по другим городам, в разные тюрьмы. Был отправлен и Гриша Лозняк.
Привезли его в новую тюрьму, посадили в одиночную камеру.
Прошла неделя, и снова у Гриши появились "чернильница" и "чернила", снова он стал получать письма от товарищей с воли...
Худ Гриша. Ростом мал. Скромен. Глянешь - ничего в нём особенного...
КНИЖЕЧКИ
Томский батюшка, отец Макарий, любил простому народу для чтения раздавать книжечки. Книжечки были или божественного содержания, или про жизнь царей и цариц.
Читателями поначалу были старухи и монашенки соседнего монастыря, а потом, смотрит батюшка, и рабочий люд потянулся.
Раздавая книжечки, отец Макарий любил расспрашивать про прочитанное: понравилась ли книжечка, хороши ли картинки.
Приходила к батюшке за книжечками и одноглазая Харитина, прислуга генерала Обозина.
Вот как-то, было это в конце апреля, под самое Первое мая, отец Макарий и спрашивает у Харитины:
- Ну как, понравилась книжечка?
- Ой, как понравилась! - отвечает Харитина. - Интересно, - говорит. И, главное, очень понятно. Особенно там, где про Первое мая.
- Про какое ещё Первое мая? - удивился он.
- Как - про какое?! Про то, что рабочий праздник, - говорит Харитина.
Схватил батюшка книгу, смотрит - не верит своим глазам. Действительно, в книжечке листки про Первое мая: и откуда праздник пошёл, почему он рабочий. А дальше и совсем страшное - всё против царя, помещиков и капиталистов: мол, пора их прогнать и установить народную власть. Бросился отец Макарий в жандармское управление к полковнику Голенищеву.
Развернул Голенищев книжечку, побагровел.
- Откуда такая?! - накинулся на святого отца.
Батюшка и принялся рассказывать про то, как он раздаёт для чтения простому народу книжечки, и про Харитину.
- Позвать Харитину, - приказал Голенищев.
Привели Харитину.
- Откуда листовки? - заревел Голенищев.
Уставила Харитина на полковника свой единственный глаз.
- От батюшки, - говорит. - От отца Макария.
- Дура! - обругал её полковник и стал допытываться у священника, кто ещё приходит за книжечками.
- Кучер его сиятельства князя Пирятина, Митрофан, - стал перечислять батюшка.
- Так. Ещё?
- Монашенки из соседнего монастыря.
- Так. Ещё?
- Пекаря из булочной Незатейкина.
- Так.
- Прачки из заведения госпожи Белоручкиной.
- Ещё?
- Санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.
Приказал Голенищев собрать всех батюшкиных читателей и вместе с книжечками привести в полицейское управление.
Собралось человек сорок. Проверили книжечки. Почти в каждой - листки про Первое мая. Стали допрашивать.
- Откуда листки про Первое мая? - спрашивал каждого Голенищев.
- Не знаю, ваше высокородие, - отвечал Митрофан, кучер его сиятельства князя Пирятина. - Мне такую батюшка, отец Макарий, пожаловал.
- Не знаем, - пропищали монашки. - Мы книжечек не читаем. Мы так, ради прогулки, к батюшке ходим.
Ничего не могли ответить ни пекаря из булочной Незатейкина, ни прачки из заведения госпожи Белоручкиной.
- Тут не иначе, как нечистая сила замешана, - заявил санитар из богоугодного заведения Еремей Дрёмов.
Три дня велось следствие. Безрезультатно. Пришлось отпустить арестантов.
Рассвирепел Голенищев, вызвал отца Макария.
- Богу служишь, - кричал, - царя забываешь! Тебя самого за такие дела под арест, в Сибирь да на каторгу!
Стоял батюшка, слушал, краснел, разводил руками. Ну и задача: как же оно случилось - в божественных книжечках и вдруг про Первое мая?
А дело было так. Служил у отца Макария в работниках мальчик Никишкой звали. У Никишки был брат - Григорий. Работал Григорий слесарем на заводе. Узнал он от Никишки про книжечки. А тут как раз приближалось Первое мая. Рабочие напечатали листовки и стали их тайно распространять по городу.