Страница 14 из 14
В настоящее время «затоптана» истинная жизнь. "Свет связан попами, дьяками, князьями, несправедливыми судами". Власти, совершающие беззакония, беззаконны сами. Делающие же свое дело справедливо и честно пускай делают, "лишь бы не мешали жить людям". Единственно истинное отношение к политической власти — это полное безразличие: пускай она существует для грешного мира, если она ему не вредит, для праведных же людей власть просто не нужна.
Доктрину эту духоборы развивают в виде вопросов и ответов, как в катехизисе.[101]
"Какому вы царю служите?" — гласит вопрос. И ответ на него: "Царь есть Бог наш, который содеял спасение прежде веку, посереди земли… Такому же царю главы наши преклоняются, а земному царю-только мзды века сего".
— "Что есть белый царь?" — "Белый царь Иисус, а сын у него Назарянин. Он же Отца своего закон не разорил, а наипаче всей жизнью обновил". "Почему вы императору служить не желаете?" — "Я исполнял бы волю императора, да он поучает людей убивать, а моя душа того не желает". "Почему вы правительству не повинуетесь?" — "Я христианин, познал истину и исповедую закон Господа моего, Иисуса Христа, и не могу этого делать не потому, что мне этого не хочется, а потому, что этого не хочет Бог. Кто послал меня в эту жизнь и дал мне несомненный закон для руководства в этой жизни — ему я и подчиняюсь и не могу выполнять ваши прихоти и не буду делать". — "Храм у вас есть?".
— "Тело наше — Храм Божий. Душа наша — образ Божий". — "Почему вы в нашу церковь не ходите?" — "Лучше мне не явственно видеть единым оком, не ежели в отделку быть слепым… Ходим в истинную церковь и становим свечи неугасимые; свечи горят в храмине, а святая молитва в разуме". — "Какому вы кресту веруете?". — "Вольному убожеству". — "Какой крест духоборческий?" — "Вольная нищета и убожество".
Изучение политических воззрений русского народа, имеет не только теоретический, но и практической интерес. В воззрениях этих мы знакомимся с тем «примитивом», который глубоко жил в русских народных массах и бессознательно определял политические судьбы России. Действенная сила «примитива» этого обнаружилась в 1917 году — в момент полного разрушения старого государственного порядка.
Тогда внезапно стало ясным, что у империи не только нет защитников, но она даже возбуждает прямую ненависть. Оттого-то с такой легкостью рушился императорский коллос, треснул его гранит, расплавилась сталь и обратилось в пыль железо. Русская интеллигенция пыталась построить на развалинах империи новое, демократическое здание в европейском стиле, но широкие народные массы оказались равнодушными к этому предприятию. И понятно: западная демократия выросла из глубины религиозных эмоций, воспитанных реформацией; у нас же этих процессов не было, народ наш по другому верил и воспитал в своей душе другое понятие о политической правде. Тогда русский политический «примитив» показал свою действенную силу. Что произошло на самом деле в 1917 году?
Возобладали:
1) идея вольницы; 2) идея диктатуры; 3) идея социального устроения на земле на началах коммунизма. Возобладало то, что содержалось в идеологии казачества, в идеологии Пересветова, царя Ивана и опричнины, в идеологии сектантского земного рая, построенного на началах рационалистических. Принесенный к нам западный марксизм нашел широкое распространение только потому, что он соответствовал глубоким народным настроениям. Марксистский талмудизм остался привилегией нового правящего класса, народ от него стоит далеко и своеобразно переживает в марксизме только то, что соответствует «примитиву».
Большевизм привился не потому, что в нем открыта была новая, марксистская правда, но главным образом вследствие старой правды, в большевизме ощущаемой.
Однако большевизм принес нечто свое и новое. Если бы Пугачев в 1773 году разбил империю, его социально-политическое бессилие обнаружилось бы в несколько дней. Ибо ни в его социальных мероприятиях ("воровство", "черный передел"), ни в его политической программе ("самозванство") не было ничего практически действенного. Большевики, осуществившие дело Пугачева в 1917 году, «воровство» превратили в коммунистическую систему и на место казацкого царя поставили советский строй. Что касается до этого последнего, то сила его обнаружилась главным образом в том, что он на место непосредственной казацкой демократии поставил своеобразно построенное народное государство, опирающееся на сочетание диктатуры с народным представительством. Диктатура, как мы видели, была идеей старой, представительство — элементом совершенно новым. Русский народ идеи представительства не понимал, она не привита была ему религией, как в странах, переживших реформацию, где она родилась из церковного устройства реформированной религиозной общины. Русскому народу в широких массах она была привита не Государственной думой, но «советами».
Современный момент русской истории, конечно, является переходным. Рано или поздно, теми или другими путями коммунистическая партия потеряет власть.
Но кто хочет предугадать те прочные формы, которые, наконец, может быть, после еще некоторых потрясений и ложных шагов (да избавит от них Бог Россию), привьются в нашем государстве, тот всегда должен считаться с «примитивом».
Возобладавшие в 1917 году идеи демократии, диктатуры и социальной справедливости как-то должны остаться и стать основами будущего периода русской истории.
Но они должны быть исправлены и преображены. Должны быть освобождены от материализма и преображены в смысле религиозном. Производя это исправление опять-таки в духе «примитива», нам остается выбор между иосифлянской монархией и идеалом правового государства в духе Нила Сорского. Установления московской монархии ушли в вечность, в целом своем они уже не возвратимы. Будущее принадлежит православному правовому государству, которое сумеет сочетать твердую власть (начало диктатуры) с народоправством (начало вольницы) и со служением социальной правде.
101
"Животная книга духоборов", Бонч-Бруевич, L. с., т. II, стр. 83 и след.