Страница 44 из 49
Гоголь был, вероятно, первым русским писателем, в произведениях которого его младшие современники подметили черты сходства с "Мельмотом Скитальцем" Метьюрина. Так, И. П. Галахов впервые сопоставил тип Плюшкина из "Мертвых душ" со старым Мельмотом, типичным скрягой, изображенным в первых главах "Мельмота Скитальца" {Галахов И. П. О подражательности наших первоклассных поэтов. - Русская старина, 1888, Э 1, с. 23-26.}. Те же главы романа Метьюрина позднее были подробно сопоставлены И. А. Шляпкиным в особой статье {Шляпкин И. А. "Портрет" Гоголя и "Мельмот Скиталец" Матюрена. Литературный вестник, 1902, т. III, кн. 1, с. 66-68. Более подробные сопоставления обоих произведений в широкой литературной перспективе см. также Corlin M. N. V. Gogol und E. Th. A. Huffman. Leipzig, 1933, S. 41-45; Simmons E. J. Gogol and English Literature, - The Modern Lang. Review, 1931, vol. XXVI, October, p. 445; Чудаков Г. И. Западные параллели к повести Гоголя "Портрет". - В кн.: Eranos. Сборник статей в честь Н. П. Дашкевича. Киев, 1906, с. 271-272.}: по его наблюдениям, страницы Метьюрина отозвались не столько в "Мертвых душах", сколько в более ранней повести Гоголя "Портрет". "Особенно впечатлительны должны были быть образы Матюрина в творчестве Гоголя, когда он пробивался к натурализму по разным дорогам, между прочим, и сквозь узкую полосу увлечения формами романтически-ужасного жанра в его нескольких разветвлениях, - заметил В. В. Виноградов и уточнил: - Это время от "Кровавого бандуриста" до "Портрета" включительно, т. е. в 1832-1834 гг." {Виноградов В. В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. Л., 1929, с. 90.}.
В двух редакциях повести "Портрет" действительно существуют черты сходства с романом Метьюрина. Портрет Джона Мельмота 1646г., спрятанный в нежилую комнату, напоминает тот, о котором рассказывается в повести Гоголя, прежде всего темными глазами старика: они, по словам Гоголя, "глядели так живо и вместе мертвенно, что нельзя было не ощутить испуга; казалось, в них неизъяснимо странною силою удержана была часть жизни. Это были не нарисованные, это были человеческие глаза". У Метьюрина умирающий дядя посылает племянника в комнату, где находится портрет, предупреждая, что оригинал его жив, и завещает сжечь картину. У Гоголя сам художник бросает портрет таинственного старика в огонь: "Как только был затоплен камин, он бросил его в разгоревшийся огонь и с тайным наслаждением видел, как лопалась рама". Но и у Метьюрина, и у Гоголя оригинал портрета остается живым и является владельцам изображения сквозь запертые двери, что должно свидетельствовать о его демоническом начале. Хотя сходство между эпизодами из "Мельмота Скитальца" и некоторыми подробностями повести Гоголя несомненно, но оно ослабляется тем, что мотив неотразимого по своей живости или прямо оживающего портрета, выходящего из рамы, был излюблен западноевропейскими и русскими романтиками: к гоголевскому "Портрету" указано немало параллелей, в том числе из новелл В. Ирвинга, Э. Т. А. Гофмана и других, в свою очередь имеющих сходство с "Мельмотом Скитальцем".
Воздействие "Мельмота Скитальца" отчетливо чувствовалось в ряде русских повестей 30-х и 40-х годов: Н. А. Мельгунова, M. H. Загоскина, В. Ф. Одоевского и др. Н. А. Мельгунов (которого мы предположительно можем считать переводчиком "Мельмота" в первом русском издании 1833 г.) является автором весьма занимательной повести "Кто он?", включенной в сборник его повествовательных произведений - "Рассказы о былом и небывалом" (М., 1834), зависимость которой от "Мельмота" представляется особенно заметной и бесспорной. Таинственная фигура Вашнадана кажется бледной, но близкой копией героя Метьюрина: Вашнадан походит на Мельмота и нестерпимым блеском своих глаз (которые он скрывает темными очками), и своим непонятным долголетием, и необъяснимыми поступками, которые совершает он в доме Линдиных, приняв образ покойного жениха Глафиры Линдиной и похитив ее из дома ее родителей; история Вашнадана и Глафиры Линдиной в свою очередь имеет сходство с историей Иммали-Исидоры в "Мельмоте" {[Мельгунов Н. А.] Рассказы о былом и небывалом, ч. I. М., 1834, с. 45-138. Имя автора стоит под предисловием к первой части.}. В романе M. H. Загоскина "Искуситель" (1838) фигура барона Брокена, появляющегося в светских салонах Москвы, также кажется сколком с Мельмота; действие происходит в России в конце XVIII и начале XIX в.
В заключительных главах, в которых описано разоблачение барона, с ним происходит такая же метаморфоза, что и с Мельмотом перед его гибелью {Загоскин M. Искуситель. M., 1838, ч. III, с. 219-220. Одна глава этого романа, озаглавленная "Граф Калиостро", была напечатана в пушкинском журнале "Современник" (1837, т. VII, с. 17-45); см. по этому поводу письмо Загоскина к П. А. Вяземскому (Остафьевский архив, т. V, вып. 1, с. 9-10).}. Разумеется, подражание Метьюрину имеет в этом посредственном романе Загоскина чисто внешний характер и не затрагивает тех философско-этических проблем, которые были поставлены автором в "Мельмоте Скитальце".
Отзвуки знакомства с "Мельмотом" можно усмотреть также в типично романтической повести А. В. Тимофеева "Конрад фон Тейфельсберг" (1834). Действие ее начинается в Петербурге, а заканчивается в Венеции. Главное действующее лицо Тейфельсберг, которого автор характеризует следующим образом: "Богатый, молодой, независимый, он имел все достоинства, чтобы занять собою большой свет. Но сверх того о Тейфельсберге носились самые странные слухи. Судя по образу жизни, надобно было предполагать, что он владеет несметным богатством. Одни утверждали, что он обладал философским камнем, другие, - что он какой-то наследный принц, живущий инкогнито, третьи, и самые догадливые, - что он колдун". Этот персонаж становится в центре разнообразных и более или менее фантастических событий, развертывающихся то в Петербурге, то в Северной Италии, и сюжетно близких к готическим романам, но, к сожалению, все вертится здесь преимущественно вокруг тайны не скудеющего богатства, которой владеет Тейфельсберг, оказывающийся в конце концов итальянцем Морелли, замешанным в деле Калиостро" {Опыты Т. м. ф. в. а (А. В. Тимофеева], ч. II. СПб., 1837, с. 1-117 (особой пагинации).}.