Страница 33 из 97
— Надеюсь, господин министр.
— Вам удастся занять Пуэблу, стать властелином Мексики, но клянусь, не пройдет и года, и у вас не останется ни одного человека и вы сами будете покойником.
— Кто же предсказывает мне это? — прошептал Прим.
— Два человека, которых вы видите перед собой. Вы украсили свою голову лавровым венком победителя. Пусть это удовлетворит вас, супруг моей любимой племянницы. Вернитесь на родину с убеждением, что мы умеем уважать маршала Испании и его армию и примемся за приведение в порядок наших дел, как только вы оставите Мексику!
— И это все мои трофеи!
— Не требуйте других, кроме нашего признания и этого разговора, который спасает вас и ваше войско.
— Позвольте спросить, какая власть будет в состоянии уничтожить меня? — спросил Прим недоверчиво.
— Вы хотите знать все, господин маршал, — отвечал мексиканский министр, — тогда слушайте. Если вам удастся рассеять армию президента Хуареса, против вас выступит духовенство.
— А если я сумею покорить и его?
— Тогда вам придется противостоять Соединенным Штатам Северной Америки, которые ни в каком случае не потерпят, чтобы Мексика принадлежала испанской короне, — проговорил Сьюард с ледяным спокойствием, — вы видите, господин маршал, что вам предстоит преодолеть три вала — последний наверняка разобьет и уничтожит вас. Пусть эти слова будут свидетельством того, что мы ценим вашу храбрость и желаем сохранить ее для вашего отечества. Все, что говорено здесь, без свидетелей, пусть останется тайной, важность которой доказывается тем, что я предпочел сообщить ее вам лично.
Прим с возрастающим беспокойством слушал слова Сьюарда и не мог скрыть от себя, что его доводы не лишены оснований. Северная Америка была так сильна, что он с тяжелым сердцем осознал крушение своих радужных надежд. Противостоять Соединенным Штатам он не мог и понял, что Сьюард имел в виду, говоря «вы боретесь с призраком».
— Надеемся, что нам удалось уверить вас в нашем уважении к вам, господин маршал, — сказал Этхеверриа, — Мексика может стать вашей могилой, и тогда, говорю откровенно, я не смогу спасти вас.
— Послу Соединенных Штатов в Париже я поручил уведомить императора Наполеона о решении Белого дома, и, смею надеяться, этого поручения будет достаточно, чтобы избежать крови, — закончил Сьюард разговор, — вас же, господин маршал, позвольте поблагодарить за то, что избавляете человечество от дальнейшего кровопролития.
Уже выступившие войска Прима получили приказ остановиться. Никто не понимал причины этого внезапного решения, никто не знал о разговоре в замке дель Кастро. Контр-адмирал Топете стал готовиться к отплытию.
Когда Прим узнал, что Луи-Наполеон, несмотря на предостережение, посылает генерала Лоренсеса с подкреплением французским войскам, он на следующий же год вернулся со своими солдатами в Испанию в сопровождении супруги, которая не нашла в Мексике счастья.
Дальнейшие события доказали правоту слов министра Этхеверриа и Сьюарда: эрцгерцог Австрийский, который надел мексиканскую корону, вскоре поплатился за это жизнью.
Поэтому, когда Прим снова ступил со своими храбрыми солдатами на землю отечества и королева спросила его, что он привез ей, он имел право ответить:
— Ваше величество, я привез вам войско и честь отечества — то, чем поплатятся там другие.
Граф Рейс и его армия, победа которой уже сделалась известной, были с восторгом и облегчением встречены народом.
Маршал Прим, с тех пор, как отец Марианны отдал ему значительную часть своего состояния, стал очень богатым человеком, купил себе землю с замком для летней резиденции и выстроил в Мадриде дворец, непревзойденный по роскоши и красоте.
За последние годы при Мадридском дворе произошли некоторые перемены.
Эспартеро и О'Доннель, наконец, почувствовали, что их правление вызывает всеобщее недовольство. Уже не только королева, но и патеры, и сестра Патрочинио желали их удаления — они сделали свое дело и могли теперь идти на все четыре стороны. Их постоянные промахи вызывали столько нареканий, что Изабелла вынуждена была призвать назад человека, который всегда имел сильное влияние на все слои общества — этим человеком был Нарваес.
Эспартеро и О'Доннель подали в отставку. Нарваес снова стал во главе Испании — он был единственный, кто еще мог предотвратить катастрофу. Но, чтобы не лишиться своего высокого места, он не решался противодействовать инквизиции.
Королева тем временем разрешилась от бремени инфантой.
Примульто по-прежнему считался фаворитом, хотя проницательному Кларету и казалось, что Изабелла уже не отличает его прежней благосклонностью.
Изабелла все еще любила Франциско Серано, хотя временами увлекалась другими, так как герцог де ла Торре избегал ее.
«Франциско Серано, — часто шептала прекрасная королева, лежа на шелковых подушках своей постели, вспоминая прошлое, — мой Франциско Серано!»
СЧАСТЛИВАЯ ВСТРЕЧА
Вероятно, каждый из нас не раз замечал, что есть люди, которых не минует ни одно земное испытание, им суждено испить сполна чашу страданий, но несмотря на это, они не теряют веры в Бога, как будто одаренные небом высшей силой духа и добродетелью.
К числу таких избранных принадлежала и Энрика.
Если бы кто-нибудь мог сказать ей, что Франциско Серано все еще любит ее, что без нее ему не мило ни высокое положение в свете, ни богатство, что он готов отдать все, чтобы снова увидеть ее!
Но Энрика не знала этого. Время разлуки, думала он, изгладило ее из памяти Франциско, блеск престола заставил забыть клятвы.
Несчастье делает человека благодарным и признательным, и Энрика невольно обращала взоры к небу.
— Ведь со мной моя Мария и добрая Жуана, которая, как мать, заботится о нас. Грешно, что я называю себя одинокой: Пресвятая Дева дала мне силы перенести все. Как часто защищал меня добрый Аццо, как часто жертвовал он всем, чтобы спасти нас.
Новое горе подкараулило Энрику.
Однажды, пробудившись от глубокого сна, она услышала чей-то шепот, которого в первую минуту не могла себе объяснить. Шепот доносился с постели Марии. Она не видела в темноте, с кем говорит дочь. Жуана спала. Энрика окликнула девушку, но та не отвечала. Она в страхе вскочила с постели, ее руки дрожали и не могли зажечь свечи.
— Мария! — крикнула Энрика.
Мария ничего не слышала, ее милое лицо горело румянцем, губы шевелились и произносили какие-то бессвязные слова.
— Императрица… ах… императрица, — шептала она в бреду, — а подле нее Рамиро! Рамиро! Кто говорит о Рамиро? Горит… все горит… мы должны спуститься в темное пространство… Прочь… прочь… он не может меня спасти.
Мария лежала с широко раскрытыми глазами, не узнавая ни матери, ни Жуаны.
— Видите, — продолжала она, опять закрыв глаза, — видите, он идет, мой Рамиро, у него в петлице роза… Он отворачивается… потому что там стоит моя сестра и кивает ему головой… прощай… прощай…
Энрика упала у постели дочери и стала молиться.
Жуана поняла, что должна действовать. Она собралась с силами, выбежала из комнаты за холодной водой и начала ставить Марии на лоб холодные примочки.
Аццо не было дома. Он теперь часто и надолго куда-то исчезал. Мария продолжала бредить, увеличивая страдания своей бедной матери. Вдруг она заметалась, громко смеясь:
— Он идет… вампир… Видите… вон там… с бледным лицом… Он приближается ко мне… он обнимает меня… он высасывает из меня кровь… Я чувствую прикосновение его губ и его дыхание… О ужас, никто не спасает меня!
Голос ее стал слабеть и перешел в тихий шепот:
— Тише… тише… это граф Теба, мы должны уйти отсюда, здесь должен стоять его дворец! Он нас больше не знает, он не смотрит на нас… Не зовите… он отворачивается… уходит… Рамиро уходит…
Энрика напряженно следила за каждым движением дочери.
Бред усиливался, дыхание стало прерывистым и жарким, губы сухими, когда больная раскрыла глаза, она никого не узнавала.