Страница 118 из 122
– Вы еще не рассказали нам о ваших странствованиях, Рамиро. Вы слышали о смерти Хуана?
– Весьма недавно, дон Агуадо; я еще надеялся увезти с собой моего друга в наше прекрасное Монте-Веро, но эта надежда теперь умерла.
– Вы женились, Рамиро?
– Слушайте, дон Олимпио! Одно время в Париже я был так несчастлив, что и не надеялся более на счастье! Я не стану говорить, какие чувства разрывали меня в то время – вы знаете все! В то время я познакомился с князем Монте-Веро!..
– Я помню его, – прервал граф Олимпио. – У него быль отель на улице Риволи; он был высок, статен и красив!
– Совершенно верно; в его лице, как и в вашем, есть что-то величественное, и я уверен, что вы бы полюбили и стали уважать его, как и я, если бы поближе узнали этого человека. Князь Эбергард Монте-Веро имел огромные владения в Бразилии! Он приехал сюда за дочерью, которая, из-за заблуждений его жены, бывшей с ним в разводе, находилась в ужасном положении. Когда я познакомился с князем, он уже отыскал свою дочь и возвращался с ней в свое отдаленное княжество! Великодушный, отзывчивый человек предложил мне приехать к нему, если мои родственные отношения станут для меня слишком тяжкими!
– Разве он знал ваше прошлое?
– Князь иногда казался мне всевидящим, и притом он судил так снисходительно. Я чувствовал, приближаясь к нему, что он любящий и преданный мне друг, хотя мог бы быть моим отцом. Его дочь имела ребенка, прелестную девочку. Тогда Жозефине исполнилось только четырнадцать лет. Мне было тяжело расставаться с этими, столь высокопоставленными и однако простосердечными людьми… Они уехали на пароходе князя в Монте-Веро, а я отправился в Мадрид, в свое имение. Но вскоре до того соскучился по ним, что решился оставить Испанию.
– Я подозревал вас в скрытности, Рамиро, простите меня!
– И я нашел счастье, дон Олимпио. Там, по ту сторону океана, я увидел благословенную провинцию. Здесь не было невольников, работающих под ударами ненавистного надсмотрщика, но всякий радостно исполнял свои обязанности. Белые и черные работники занимались своим делом без ропота и проклятий. Эта провинция называется Монте-Веро, она принадлежала князю, единственному другу императора Педро, который любил его, как брата. О, там, по ту сторону океана, все прекрасно и величественно! – продолжал Рамиро восторженно. – Там, на полях Монте-Веро, цветет счастье и благополучие!
– И вы женились на внучке князя? – спросил Олимпио.
– Когда я приехал, меня приняли с распростертыми объятиями. О, как бедна Франция, жалка Испания, в сравнении с тем княжеством! В Монте-Веро осуществился идеал правления и народного хозяйства – там немыслимы ни низвергнутые троны, ни изгнанные властители. Монте-Веро по территории и развитию не уступит многим государствам Европы. Дочь князя понимала, что меня влекло туда; она заметила, как покраснела Жозефина при нашем свидании, и однако приветствовала меня с сердечной простотой. Я поселился вблизи Монте-Веро, и это было благодеянием для моей больной, измученной души. Здесь, в этой благословенной стране, я хотел испытать свои силы и приобрести клочок земли, на котором думал устроить свое жизненное счастье. До сих пор из моего старого отечества приходило мало известий, я редко вспоминал о прошлом.
– Я начинаю думать, Рамиро, – сказал Олимпио, – что для вас эта перемена была благодетельна. Вы начали новую, вами созданную жизнь. Кто принужден переносить на себе чужие грехи, для того настоящее место Новый Свет.
– Только один Хуан, смерть которого я оплакиваю, знал все несчастья, которые я некогда перенес. Только он знал, что были часы, когда я хотел лишить себя жизни; но прочь эти печальные воспоминания! Я их давно уже оставил и заключил мир с Богом и людьми!
– Вы хорошо поступили, Рамиро!
– Дочь князя и ее благородный супруг отдали мне Жозефину, чтобы дополнить мое счастье, когда они увидели, что я, подобно престарелому князю Эбергарду, сам создал свое новое отечество и будущность. Они не обращали внимания на то, кто были мои родители, на ту вину, которая могла меня уничтожить и низвергнуть в бездну несчастий. Только мои собственные деяния служили для них средством узнать меня. И если кто создал себе судьбу и будущее смелой и сильной рукой, то все прошлое будет позабыто!
Долорес соглашалась с восторженными словами Рамиро. Инфант также не мог не сочувствовать ему, а Олимпио гордился словами своего юного друга.
Этот позабытый и покинутый сын тайной любви составил себе счастье своими собственными силами, он стал мужем, который смело перенес житейские бури и теперь мог твердо смотреть в глаза будущности.
– Полгода тому назад состоялся мой брак с Жозефиной, – закончил Рамиро историю своей жизни. – Теперь у меня появилось желание увидеть отца и друзей и сообщить им о моем счастье, а потом проститься с ними, убедившись, что они мирно живут, подобно мне. Дон Олоцага рано или поздно оставит свое дипломатическое поприще и переселится ко мне. Серрано окружен счастьем и любовью… И вы, дон Олимпио, о вашем спокойствии и союзе с любимой женщиной я также сохраню вечное воспоминание. При таких впечатлениях прощание не будет тяжелым.
– Ого! Только не так скоро! О прощании не может быть, без сомнения, и речи, дон Рамиро, – сказал Олимпио, пожимая руку графа. – Вы еще не убедились в нашем благополучии и потому должны сперва пожить здесь с нами.
– Но Жозефина, молодая жена, будет ждать, – произнесла Долорес с участием.
– Вы должны были взять ее с собой! – вскричал Олимпио добродушно.
– Я думаю, что вы полюбили бы ее. Но, может быть, вы когда-нибудь посетите нас, чтобы удостовериться в справедливости моих слов!
Долорес, пожимая плечами и улыбаясь, показала на своего ребенка.
– Всегда крепко привязываешься к земле, – сказала она, сияя счастьем.
– Благо тому, кто может назвать своей такую землю и такое блаженство, – добавил инфант.
На другое утро Олимпио отправился вместе с сыном дона Карлоса на виллу инфанты Барселонской.
Дочь Черной Звезды выбрала себе убежище близ Альгамбры, согласное с состоянием ее души и ее происхождением.
Ее вилла лежала у подножия холма Альгамбры, древнего царственного замка, который как бы защищал это убежище.
Подобно дому Олимпио и его жены, дом инфанты был также окружен цветами и веселыми полями, и тенистая парковая аллея соединяла оба поместья.
Удалившись от света, Инесса вела здесь идиллически мирную жизнь; она наслаждалась цветами, этими земными звездами, ночью любовалась сияющими небесными огоньками. Она часто проводила время с Долорес и принимала участие во всех радостях и горестях, которые встречались Долорес и ее мужу на жизненном пути.
Олимпио, подойдя с инфантом к вилле, просил его подождать в саду, пока он приготовит инфанту к приему принца И сообщит ей о его намерении и вместе с тем узнает ее мнение.
– Инфанта, – объяснил он, – удивительное существо, и я опасаюсь, что для вас и для нее могут выйти печальные последствия, в которых вы будете оба раскаиваться, если неожиданно явитесь к инфанте. Она может усомниться в искренности и глубине вашего чувства, ибо полагает, что она пугает всякого незнакомого знаком, унаследованным ею от отца, хотя пятно это совершенно незаметно благодаря красоте ее лица, прелести черных глаз и чистоты души.
– Я знаю об этом знаке и однако иду с целью предложить инфанте руку, дон Агуадо!
– Именно поэтому пустите меня одного узнать ее мнение и приготовить ко всему!
– Я не знаю, как благодарить вас за вашу любезность!
– Совсем не нужно принц! Я поступаю так не только, в ваших, но и в интересах инфанты, которая не должна провести жизнь в одиночестве. Она достойна светлого и радостного будущего, и для нее было бы грустно влачить свое существование без друга, с которым она могла бы вести тихую, блаженную жизнь и достичь наконец ее цели. Предоставьте мне действовать, принц! Хотя я был всегда дурным посредником в сердечных делах, однако в этом случае надеюсь оказать действительную услугу обеим сторонам. И я буду чрезвычайно рад услышать от вас через несколько лет, что я способствовал вашему счастью в жизни.