Страница 3 из 27
- А за нами, - сообщил серый начальник. - А следом.
И тут же невесть откуда сквозь расступившуюся толпу выехали на шоссе три черные "Волги", три сверкающие лаком и никелем современные кареты, куда скоренько скрылись все серые плюс "наш комсомол" по имени Лариса.
- Пожалуйста вам, - сказал капитан ГАИ, открыв настежь дверцу "Жигуля" и приглашая Умнова занять положенное ему место водителя.
Умнов сел в машину, капитан мягко хлопнул дверью и отдал честь. Черные "Волги" бесшумно тронулись одна за другой, и телефонные антенны на их зеркальных крышах торчали стройно и гордо, как мачты флагманских кораблей. Такая, значитца, парадоксальная ситуация: флагмана - три, а единица каравана - умновская - всего одна. Замыкающим тарахтел капитанский "Урал".
Скорость была караванная, степенная: сорок кэмэ в час. Ликующая толпа прощально махала процессии, счастливые пионеры стройно пели "Взвейтесь кострами", а духовой оркестр - это Умнов в зеркальце углядел - шел крепким строем позади мотоцикла, необъяснимым образом не отставая от него, и наяривал дорогую всем людям доброй воли мелодию: "За столом никто у нас не лишний". С легким ужасом Умнов отметил, что пионерский хор и оркестр звучат не вразнобой, а вполне слаженно, унисонно, и это было еще одной загадкой краснокитежского ареала.
Вот и найдено слово: ареал! Хорошее слово, иностранное, позволяющее если не объяснить, то уж допустить многое. Согласитесь сами: ну что сверхъестественного может произойти в обыкновенном пространстве, ограниченном рамками районного масштаба? Ничего не может, это и голому ежу ясно! А обзови это пространство ареалом - и, как сказал поэт, "глухие тайны мне поручены", а философ добавил: "Ничему не удивляйся".
Не спеша проскочили одноэтажную окраину Краснокитежска, где пышным цветом цвела индивидуальная трудовая деятельность. Прямо у дороги, перед калитками и воротами, на табуретках, на стульях, на лавках были разложены спелые плоды садов и огородов, всякие дудочки-сопелочки, кошки-копилки, крашенные в несколько цветов корзинки из тонких прутьев, а также букеты царственных гладиолусов и пряно пахнущей турецкой гвоздики.
Оркестр, отметил Умнов, заметно отстал, совсем исчез из виду.
Выехали на бойкую улицу, миновали универмаг, гастроном, кооперативное кафе "Дружба", свернули в какой-то глухой переулочек и неожиданно очутились на большой площади, где наличествовало мощное административное здание с красным флагом на крыше, пара пятиэтажных близнецов неведомого назначения, облезлая пожарная каланча - памятник архитектуры, еще один памятник - храм о пяти куполах, кресты на которых отсутствовали, их оптом заменила мощная телевизионная антенна. В центре площади гранитный Ленин указывал рукой на свежий транспарант, на коем аршинными буквами значилось: "Наша цель перестройка".
Мельчает народ, ехидно и весело подумал Умнов. Небось вчера еще висело: "Наша цель - коммунизм", а сегодня - попроще, поконкретнее... Но, кстати, почему перестройка - цель, а не средство?..
На этот бессмысленный вопрос Умнов не успел ответить, поскольку кортеж остановился около привычно типового здания гостиницы, тоже пятиэтажного, серого, с опасно тяжелым козырьком над парадным входом. За годы своих журналистских странствий Умнов живал в доброй сотне таких гостиниц, мог с закрытыми глазами начертить план любой из них и даже - по большей части представить себе вид из окна номера: то ли на грязноватый двор, уставленный мусорными баками - отходным хозяйством гостиничной харчевни, то ли на площадь парадов и демонстраций, где гранитный вождь революции традиционно бодро указывал очередную цель, в спорах утвержденную областными или районными властями.
Вспомнили слова одного поэта - не грех вспомнить к случаю и другого: "Портретов Ленина не видно. Похожих не было и нет". Кто и когда, думал Умнов, утвердил этот бездарно-типовой проект памятника и сделал его обязательным для всех городов и всей страны? Вот было бы забавно: сфотографировать все эти памятники, разложить снимки перед... Кем?.. Ну, перед членами "Клуба знатоков" на телевидении и задать вопрос - где какой установлен? Черта с два ответят? Один - ноль в пользу телезрителей...
А между тем серые отцы города уже стояли на ступенях гостиницы и ждали десятимиллионного Умнова. Умнов прихватил с заднего сиденья дорожную сумку с идеологически вредной надписью "Адидас", вылез из "Жигуля", подумал секунду: снимать со стекла "дворники" или не стоит? Но бравый капитан ГАИ так грозно реял вдоль замершего кортежа, так намекающе-предупреждающе форсировал движок, рычал им на всю площадь, что Умнов понял: воров можно не опасаться. Закинул сумку на плечо, поднялся по ступенькам.
- Какие будут указания?
- Какие ж указания в период перестройки? - мелко засмеялся все тот же серый начальник - из говорливых... - Полная самостоятельность масс, инициатива снизу и лишь ненавязчивое руководство сверху. Идет?
- Умыться бы с дороги, - неуверенно произнес Умнов, сраженный столь таранным призывом к инициативе.
- Думаю, голосовать не станем, - вроде бы пошутил серый начальник. Лариса Ивановна, проводи гостя в номер. А хозяева гостиницы дорогу покажут... Только просьба к вам, товарищ Умнов: поспешите, будьте ласковы. Мы вас в трапезной подождем.
Комсомолка Лариса подхватила Умнова под руку, повела к дверям, которые широко распахнули перед ними радушные хозяева гостиницы, представленные, по-видимому, директором и его замом - весьма похожими друг на дружку молодцами сорока с лишним лет: оба невысокие, оба лысоватые, оба в одинаковых, хорошо сшитых кремовых костюмах, кремовых же плетеных баретках, а на пиджачных лацканах у них красовались тяжелые бляхи с надписью латинскими буквами: "Hotel "Kitez"".
В холле строем стояли остальные хозяева: администраторы, горничные, коридорные - все в кремовом, все с бляхами. А одна кремовая красавица подлетела к Умнову и легкими пальчиками приколола к его куртке сувенир на память - такую же бляху.
- От персонала отеля, - прощебетала.