Страница 1 из 4
Сергей Абрамов
А КОЛОКОЛ ЗВОНИТ...
Послесловие к сборнику "Судьбы наших детей"
В Ленинграде, в одном из его знаменитых сквозных дворов-колодцев, шла игра. Двор был небольшой, тесноватый, залитый асфальтом. Кажется, туда выходили задние двери какого-то магазина, потому что у стены громоздились картонные коробки, ящики, криво сбитые из тонких неоструганных реек. Из этих ящиков и коробок посреди асфальтового пятачка было сложено хрупкое многоступенчатое сооружение, одновременно похожее на египетскую пирамиду, башню Татлина и высотное здание на московской Котельнической набережной уж на что фантазии хватит. У сооружения стояли четверо мальчишек лет двенадцати-тринадцати, стояли торжественно, молча и почемуто держали в руках дочиста выдраенные консервные банки. А к ним - едва ли не строевым шагом! - приближалась другая четверка (кажется, там и девочка была), тоже с банками в руках.
Стоял полдень, из "окна в Европу" тянуло летним привычным балтийским холодком, народу кругом - ни души.
Пахнет дракой, тревожно подумал я, праздный залетный турист-командированный. Подумал так и приготовился вмешаться, навести порядок, восстановить мир.
Один из четверки у пирамиды выбросил правую руку вверх - в знак приветствия, что ли? - а левую с банкой поднес ко рту и произнес в нее по слогам, как в микрофон: - Кал-ли-сто!
А вожак второй четверки в точности повторил эти странные жесты, только сказал иное.
- Земля! - вот что он сказал.
Я мог спокойно продолжать путешествие по цепочке проходных дворов от Мойки до Фонтанки, потому что никакой дракой не пахло, а играли ребята не в войну, не в казаки-разбойники, даже не в "неуловимых мстителей"играли они в героев давнего уже романа Георгия Мартынова "Каллисто", в героев - заметим! - фантастического романа, в землян будущего и в инопланетных пришельцев, и сооружение из коробок оказалось на поверку космическим кораблем. А целью их игры была дружба.
Нашел что вспомнить: казаков-разбойников! - скажете вы.
Новое время - новые игры, скажете вы.
И я соглашусь с вами, не стану спорить, а вспомню еще один случай, вспомню снова лето, снова полдень, узкую и глухую набережную одного из амстердамских каналов, баржи и баржонки, лодки и лодчонки, навечно пришвартованные к берегу, превращенные в нехитрое, дешевое жилье.
Мы гуляли с моим голландским коллегой и "высоким штилем" рассуждали о судьбах литературы, о ее великой роли в антивоенной пропаганде и еще о чем-то столь же серьезном, как вдруг увидели группу ребятишек, выстроивших из картонных ящиков нечто вроде индейского вигвама или, если хотите, карточного домика. Ребятишки праздно шатались поодаль, ждали чего-то. Вдруг один из них посмотрел на выцветшее амстердамское небо и загудел, надув щеки, явно подражая полицейской сирене, выкрикнул короткую фразу и бросился в "вигвам". А остальные, толкаясь, падая, не обращая внимания на упавших приятелей, рванули за ним. Наконец все уместились в картонном укрытии, и опять настала тишина.
Никто не выглянул из окон домов. Никто не вышел на палубы барж и лодок.
- Что он крикнул? - спросил я.
Коллега перевел на английский слова мальчишки: -- Атомная тревога, всем в убежище! - и добавил, словно бы извиняясь: - Дети. Играют...
Мы пошли с ним дальше, но говорить о судьбах литературы как-то расхотелось, и я рассказал коллеге ту самую историю про ленинградский двор. А он - умница, веселый человек, отличный прозаик-реалист, далекий от фантастических домыслов, - сказал, чуть переиначив приведенный выше "афоризм": - У каждого времени свои игры. - Усмехнулся невесело: - Что видят в кино, по телевизору, что читают, в то и играют. Фантастика королева рынка. У вас - своя, у нас - своя...
В общем-то он был прав - писатель, чурающийся "королевы рынка". Советские писатели-фантасты никогда не пугали читателей неизбежным "армагеддоном", потому что никогда не считали его неизбежным. Нет, нас вовсе нельзя упрекнуть в некой безмятежной эйфории, в том, что мы не видим, к чему может привести бешеная гонка вооружений, но мы бесконечно верим в человека, в его силы, в его разум, в его любовь к жизни. И, кстати, готовы повторить следом за одним из тех, кого мой голландский коллега назвал своим: "Я не вижу на свете ничего важнее Человека с большой буквы. Разумеется, я подхожу пристрастно, ведь сам я из этого племени... Человек с большой буквы должен жить". Эти слова принадлежат прекрасному американскому писателю-фантасту Рэю Бредбери, для кого забота о завтрашнем, послезавтрашнем, послепослезавтрашнем дне нашей планеты - подчеркну: счастливом дне! - стала главной темой творчества.
Выходит, мой амстердамский собеседник напрасно огульно обвинял свою фантастику. Лучшие прогрессивные писатели-фантасты Европы и Америки, откликаясь на тревожные события в мире, предупреждают мир об опасности возможной катастрофы.
Но оружие писателя - слово. А что оно может, слововоробышек, когда в Европе, как ядовитые грибы, выросли смертоносные "Першинги", когда моря и океаны "начинены" атомными субмаринами, когда - верх цинизма! пассажирские авиалайнеры превращают в самолеты-разведчики?..
Что может сделать звонарь на колокольне, когда огонь уже подобрался к городским стенам?..
А вдруг он разбудит тех, по ком звонит колокол? Заставит покинуть свои теплые домишки, выйти на улицы, сплотиться против общего врага?.. Как это сделали шахтеры Англии. Как это происходит в Гринэм-Коммон, тоже в Британии, в палаточном "лагере мира", выросшем и живущем возле американской ракетной базы. Как это происходит в Австралии, где создана партия ядерного разоружения, получившая на выборах места в парламенте. Как это происходит в Японии, где готовится Международная конференция солидарности, приуроченная к 40-летию ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки...
Можно множить подобные примеры. В мире становится все больше и больше людей, разбуженных тревожными колоколами. И один из колоколов, повторяю, в руках писателей-фантастов. Пример тому - книга, которую вы только что прочитали.
К слову, в сборнике есть и нефантастические рассказы писателей, чьи имена известны во многих странах, ситуации в этих рассказах вполне реалистичны. Вот солдат-негр из рассказа Ф. Йерби, защищавший честь Соединенных Штатов Америки черт-те где, оставивший там ногу и веру в справедливость... Он, вернувшийся на родину, ее герой, ее защитник (хотя, от кого он ее защищал?..), вновь становится только ниггером, недочеловеком, потому что ненависть - в данном случае расовая - слепа и страшна. Но отнюдь не слепа ненависть к тем, кто приходит на чужую землю поработителем. Казалось бы, как наивен протест юных киприотов из рассказа Э. Парджитер, готовых пойти в тюрьму, а то и на смерть только ради краткого мига торжества и счастья - взлетевшего над ратушей флага Родины. Но история планеты знает, как часто из такой "наивности" вырастало мощное сопротивление захватчикам, ширилось и - побеждало. Пятьдесят три подростка, готовые разделить участь одной героини! - это ли не залог грядущей победы?