Страница 4 из 19
-К одному из ваших многочисленных плеч!
Мовпен закусил губу и сказал:
-Уж не хотите ли вы дать понять, что считаете меня горбатым?
-Ну вот еще,- спокойно ответил Крильон,- горбатые по большей части отличаются умом, а вы... вы - просто глупый уродец!
-Браво, Крильон! - крикнул король.
Мовпен кинул на герцога злобный взгляд, но не нашелся, что ответить. Считая, что у Крильона ему не повезло, он взялся за замаскированного, который скромно стоял в стороне, ожидая, что король обратится к нему еще с какими-нибудь вопросами.
-Ну-с, господин колдун,- сказал ему Мовпен,- раз уж вы такой мастер, то не погадаете ли и мне?
-С удовольствием,- ответил замаскированный, а затем, взяв руку шута и рассмотрев ее, продолжал: - У вас будет очень беспокойная жизнь!
-Да? Вот как! А в чем будет заключаться беспокойство?
-В том, что вы будете не раз и нещадно биты!
-Кем же это?
-Всеми, кого вы позволите себе оскорбить своими нескромными и неостроумными шутками.
Мовпен невольно схватился за эфес шпаги и крикнул:
-Ну, это мы еще посмотрим!
-А вот увидите, увидите! Это так же видно, как и то, что с вами произойдет двойное превращение: одно - в груди, а другое - в ножнах!
-То есть как же это?
-А вот как: шпага в ваших ножнах точно так же превратится в посох канатного плясуна, как душа дворянина превратилась в вашей груди в душу шута дурного характера. - Сказав это, замаскированный презрительно отвернулся от Мовпена и, обращаясь к королю, продолжал: - Насколько я могу судить, вашему величеству нечего больше спросить у меня? В таком случае разрешите мне уйти!
-И заплатите мне как следует за мои предсказанья! насмешливо добавил Мовпен.
-Ошибаетесь,- ледяным тоном возразил замаскированный,- я ровно ничего не беру за предсказание судьбы!
-Даже от короля? - спросил Генрих III.
-Именно от короля! - ответил незнакомец и, глубоко поклонившись, исчез в дверях.
Когда он вышел, Генрих III посмотрел на Крильона и сказал:
-Ну, что вы думаете об этом человеке, герцог?
-Ровно ничего, государь. Я не знаю, сказал ли он правду или солгал.
-Конечно, солгал,- вставил свое словцо Мовпен,- и ваше величество отлично поступите, если потребуете экипаж, чтобы отправиться в Шато-Тьерри.
-Но если этот человек сказал правду и брат уже умер?
-Ну, так это лишнее основание съездить в Шато- Тьерри, чтобы доставить оттуда тело почившего со всей помпой.
-Увы,- вздохнул король,- самые пышные похороны не воскрешают!
-Нет, конечно, но смягчают горе. А ведь ваше величество такой мастер в устройстве помпезных процессий! Я уверен, что торжественное перевезение тела герцога Франсуа будет чудом своего рода! Спереди пойдут кающиеся в белом, потом кающиеся в синем, потом серые монахи...
-Ты с ума сошел! - с негодованием перебил его король.Монахи должны идти впереди кающихся, так и в ритуале указывается!
При этих словах Крильон и Нансери переглянулись почти с испугом - уж слишком проступало в этом диалоге все убожество короля!
А Мовпен продолжал:
-После серых монахов - рота алебардистов...
-Ну уж нет! - перебил его король.- Я предпочитаю швейцарцев - у них более строгий костюм.
-Ладно, пусть пойдут швейцарцы! А после них мы пустим сотню конной гвардии!
-Вот это так! - согласился Генрих.
-Государь,- вмешался Крильон, начинавший уже бледнеть от злости,- мне кажется, что, прежде чем устраивать похороны его высочества, следовало бы узнать, действительно ли он умер!
-Вы правы, герцог. Я сейчас отправлюсь. Вы со мною?
-Вашему величеству известно, что я никогда не покидаю вашей августейшей особы! - сухо ответил Крильон.
В этот момент сквозь открытое окно донесся голос, жалобно возглашавший:
-Подайте, Христа ради! Подайте на монастырь бедных доминиканцев!
Король высунулся из окна и увидел молодого монашка, который, сидя верхом на осле, призывал верующих к молитве. У монашка были бледное лицо, пламенный взгляд, тонкие губы и оскаленные острые зубы, словно у хищного животного.
При виде этого лица король почувствовал необъяснимый укол в сердце, словно им овладели тайные предчувствия.
-Фу, что за отвратительный монах! - воскликнул он, отскакивая от окна.
Его место сейчас же занял Мовпен; увидев монашка, он воскликнул:
-Ба! Да ведь это Жако! Здравствуй, Жако! Как поживает Буридан? - и он указал пальцем на серо-черного осла.
Но король, подчиняясь охватившему его странному чувству непреоборимого отвращения, продолжал бормотать:
-О, что за отвратительный монах! Что за мерзкий монах!
V
Монах между тем все еще оставался под окнами, продолжая возглашать:
-Подайте! Подайте, Христа ради, на монастырь бедных доминиканцев!
Даже его голос болезненно действовал на нервы короля. Он обернулся к Мовпену и сказал:
-Вот отнеси этому дьявольскому монаху три пистоля...- Он подал шуту монеты и продолжал: - А когда он получит это подаяние на монастырь, который я уважаю, позови алебардиста или швейцарца и прикажи выдрать монаха как следует!
Мовпен посмотрел на короля с изумлением, которое разделили также Крильон и Нансери.
-Он внушает мне страшное отвращение,- пояснил король.Ступай, Мовпен, и сделай то, что я приказываю!
Мовпен поспешно выбежал из комнаты и спустился вниз, где застал двух алебардистов за большими кружками вина. Передав им, что он действует именем короля, Мовпен взял алебардистов с собою и потом, подойдя к монаху и сказав ему: "Вот, милый Жако, король посылает тебе это на монастырь!" - вручил монаху деньги.
Последний с жадностью спрятал их в суму; затем дернул поводья и хотел продолжать свой путь, но алебардисты уже ухватили осла под уздцы и подвели его к реке. Здесь монаха стащили с седла, подняли ему рясу и отодрали на славу, а затем затеяли с несчастным новую игру. Они бросали окровавленного монаха в реку, а когда тот уже начинал пускать пузыри, кидались за ним и вытаскивали, чтобы снова повторять ту же мерзкую забаву.
Монах отчаянно плакал, кричал и отбивался, а король, любовавшийся этой сценой из окна своей комнаты, смеялся от души. Вдруг, обернувшись, он заметил мрачные лица Крильона и Нансери. Это заставило короля опомниться.