Рекреация

Оскар почувствовал себя страшно уставшим, никчемным и покинутым судьбой.

– Пойдем, – со вздохом сказал он немцу.

– Сейчас, – мрачно ответил тот и раскрыл кулак. В ладони его лежала небольшая рация, по которой он связывался с Бароном. Не выпуская из правой пистолет, Рихард торчащим из скобы вокруг спускового крючка указательным пальцем нажал несколько цифр. На всех мониторах, которые еще уцелели, полыхнуло яркое оранжевое пламя, и через мгновение они погасли. Дверь вздрогнула и глухо загудела, а из щели между створок просочилась тончайшая струйка дыма.

– Вот теперь пойдем! – с черным удовлетворением в голосе сказал Рихард.

– Но как ты это сделал?

Немец нетерпеливо потянул Энквиста за руку и по дороге все рассказал.

– Помнишь, Барон взорвал дверь в самолете своей жвачкой? В ней ведь маленькие, как маковые зернышки, радиовзрыватели. Он дал мне код для них. У него был целый блок, перед делом он растолкал ее по всем карманам… Как знал.

– Черт возьми, у нее ведь большой тротиловый эквивалент!!

– Килограмм полета, наверное.

– Значит, там сильные разрушения и аппаратура вышла из строя. – Они вошли в тесную кабину лифта и в упор посмотрели друг на друга. – Значит, мы все-таки достигли своей цели?

Почему-то это не вызвало радости…

Лифт бесшумно и мягко остановился, с едва слышным шуршанием отодвинул дверь. Холл был наполнен солпернами, штурмующими галерею и не ожидавшими нападения с другой стороны. Между лестницами, за большой кадкой с нелепым деревом, у которого толстые, как колбаски, отростки торчали во все стороны, прятался солдат в бронежилете. Еще двое скорчились в углах, за другими деревьями. Все дружно стреляли вверх, поддерживая огнем техников с монтировками и молотками в руках, осторожно пробирающихся по лестнице. Солдат в центре был сражен первым. Он мешком рухнул на ворсистый пол, а вокруг него, как резиновые мячики, скакали срубленные пулями отростки-колбаски. Из обрубков на дереве упруго брызнул сок, в багровом свете окон не отличавшийся от крови. Оставшиеся солдаты замедленно перевели взгляды на новые цели, но сделать они ничего не успели Оскар выпрыгнул наружу из кабины лифта и тремя выстрелами уложил левого противника. Сверху, через перила, перегнулся вооруженный пистолетом техник и несколько раз выстрелил в упор. Точность его была ужасной. Из пяти пуль три прогрызли пол и стены, и только две поразили жертву в бок и в грудь Оскар упал лицом вниз, задев по пути узкий высокий шкафчик – тот свалился следом и припечатал его по затылку. Краем угасающего сознания Оскар слышал, как ревет в бешенстве пистолет Рихарда, как летит вниз с лестницы пораженный пулей с галереи техник. Наверху один из техников смог добраться до самой галереи и выпустил десяток пуль в кресло и скрючившегося за ним Акулу. Старый убийца, уже теряя сознание, успокоил его выстрелом точно в середину лба. Рихард, вопя от ярости и горя, прыгал по холлу и расстреливал мечущиеся на лестнице светло-зеленые фигуры…

Когда Оскар очнулся, его поразила тишина, но потом он понял, что она обманчива. Просто его уши заложил тихий гул, вызванный контузией. Стоило только пошевелиться, как звуки вернулись вместе с прорезавшейся болью. Воздух был пропитан пороховым дымом и сладковатым запахом крови, обильно текшей по ступеням и расползавшейся по полу. А может, это был запах сока того растения, которое они искалечили? Кто знает.

Оскар медленно встал на колени, потом, хватаясь руками за лежащий шкафчик и стену, выпрямился окончательно. Тело свела судорога боли. Грудь, бок и нога ныли, но боль не была похожа на боль от пулевых ранений. На пиджаке, в тех местах, куда попали пули, красовались рваные дыры с сетью трещин вокруг. В голове дергающей болью отдавалось малейшее движение, перед глазами плавали огромные разноцветные пятна. «Но все это чепуха, – подумал Оскар без особой радости. – Я жив и даже в какой-то степени дееспособен. Кто может похвастаться хотя бы этим?» Тяжело вздыхая и качаясь, он побрел по лестнице вверх. Голова прямо-таки лопалась от боли, отдаваясь диким приступом на каждый шаг, ее приходилось поддерживать рукой, но это мало помогало. Чертовски мешали трупы, устилавшие ступени, как ковром. Оскар долго, с мучительным напряжением выискивал свободное пространство для следующего шага. Для него подъем на галерею стал чем-то сродни покорению Джомолунгмы. Собрав последние силы, Энквист достиг пустующего бассейна и упал в кресло. Рихард сидел рядом с телом Акулы. Сгорбившись, он механическими движениями наполнял магазин своего пистолета. С тихими, но все же болезненными для раскалывающейся головы Оскара щелчками они заходили внутрь.

– Прекрати! – сказал он одними губами. – Пожалуйста.

У дальней стены, притянув колени к груди, сидел Ахали и молча смотрел перед собой невидящими глазами. Рядом с ним в неестественной (для человека) позе лежал Клуш – его Оскар узнал по куртке цвета мякоти огурца с красным воротником. Его голову закрывала полупрозрачная маска из материала, похожего на плексиглас. Вероятно, изнутри просвечивало настоящее лицо этого существа – что-то темное, угрожающее. Клуш был мертв, его маску украшала аккуратная круглая дырочка… Акула тоже не подавал признаков жизни. Он лежал, занимая своим худым телом почти весь бассейн, лицо и шея были скрыты густым слоем засыхающей крови.

– Не везет сегодня Советам! – прошептал Оскар.

– Что? – не понял Рихард.

– Акула… Он уже десять лет назад был звездой Управления Разведки Возрожденного СССР. А сегодня и он, и его ребята мертвы.

– Тебе жаль его?

– Мне не жаль полковника советской разведки. Мне жаль старого усталого человека, который умер, так и не познав счастья в своей длинной жизни. Как его звали? Дьявол раздери меня, если я это когда-то знал…

– Мама называла меня Толичка… – едва слышно прошептал Акула. Старый убийца выпустил изо рта маленький розовый пузырек.

– Ах ты, проказник! – усмехнулся Оскар. – Даже в могиле ты пытаешься оставаться самим собой!

– Акула, так ты не помер! – всплеснул руками Рихард.

– Нет, помер! Вещаю тебе с того света!! – попытался возмутиться Акула, но ему стало хуже.

– Лучше молчи… Толик. – Оскар осторожно переполз к нему и стал осматривать раны. Рихард разорвал пакет первой помощи, достал оттуда шприц, спирт и рулончик бактерицидного бинта. Вместе они кое-как перевязали раненого старика.

– Тебе это тоже нужно! – сказал немец Оскару, когда они закончили. – В тебе, по крайней мере, две дыры.

– Нет, это дыры только в моем пиджаке. Давай, используй остатки на Акуле.

– Мне больно говорить, – пожаловался старик. – Даже дышать больно!

– Ну так не дыши! – подмигнул в ответ Рихард, к которому вернулась часть его всегдашней беззаботности.

– Нам надо еще придумать, как мы его понесем. Не знаю, смогу ли я это сделать? – Оскар осторожно напрягся и снова расслабился. Рихард мрачно взглянул ему в глаза:

– Ты забыл, дружище! Мы за крепким забором, который мечтает превратить нас в бифштексы.

– Заборы теперь мертвы, – вдруг подал голос Ахали. – Разве вы не слышали грозный рык из подвалов буквально пять минут назад? Это был наш генератор.

Он неуклюже встал, держась за стену руками и упираясь в нее спиной. Рихард тем временем легко поднял недвижное тело Акулы и понес его перед собой, будто ребенка. У самой лестницы он обернулся, враждебно поглядев па Ахали.

– А что делать с ним? Пристрели его, Оскар!

Шолло не дал Энквисту ответить – он заговорил первым.

– Значит, вы все-таки справились с Вэрсажем?

– Да. Он мертв.

– Не он, а лишь тело, которое он использовал. Вэрсаж сейчас сидит в своем корабле и ищет для себя новую марионетку. На некоторое время, ненадолго, вы одержали над ним победу, но он станет воскресать вновь и вновь, до тех пор, пока не победит. А вообще, вы славно поработали. Пусть и его клан потрудится как следует, а не приходит на готовое. Прощайте!

– Тебе жаль пострадавшего престижа своего клана? И это все?