Страница 125 из 158
Так вот, почувствовав сгущавшуюся атмосферу, заказчики убийства Светы Новиковой и последующих злодейств на кострище решили отвезти обгорелый труп подальше от Ступино, перепрятать его где-нибудь ближе к Москве, там его выбросить, списать на разгул преступности в столице, на чеченцев. И эти двое взрослых людей берут с собою двух несовершеннолетних девчонок «для помощи».
Остальное узнаю со слов Ирины, подтвержденное самими обвиняемыми. На «Жигулях» заехали в посад-, ки около совхоза «Городище», чуть в стороне под деревом увидели обгоревший труп Светы в полусидячем положении. «Кому нести труп к машине?» Возникла перепалка. Девчонкам боязно было трогать все это руками. Сергей вытащил приготовленный мешок, когда запихнули туда тело, нога не умещалась, и Сергей лопатой отрубил часть ноги. Черенок лопаты сломался, он его отбросил. Потом следователи найдут этот черенок в кустах.
Мешок положили в багажник. Думали ехать до Москвы, но Сергей не выдержал и на 37-м километре Новокаширского шоссе они вытащили содержимое багажника на обочину и снова подожгли.
На обратном пути Ира заметила Сергею, что на правом переднем сиденье подголовник почему-то вывернут в сторону. Сергей был за рулем, он стал мямлить, что на этом сиденье была Света, когда Милова-нов… ну, понятно. Несколько минут ехали молча. Потом Сергей остановил машину, пытался выправить подголовник, но не смог. Потом, в Ступино, он вообще его снял.
Эксгумация на Домодедовском кладбище
Давно из какой-то старинной книги я выписал такую фразу: «Там, где множится зло, начинает переизбыточествовать благодать». То есть, если, по видимости, зло все более торжествует от безнаказанности, силы света незримо и удвоенно им противостоят.
Таким противовесом в глухом и, скорее всего, обреченном на очередное нераскрытие деле стал приход тех двоих профессионалов и подвижников сыска. Еще до разоблачения Новикова и Ю. Титовой они уже выходили на связь двух фактов – исчезновения Светланы из Ступино и обнаружения обугленного трупа в Домодедовском районе.
Я сказал «подвижники» не ради красного словца. Здесь не место говорить, в каких условиях и за какую плату они работают в нашем современном сыске. Ведь не мазохисты же они, любящие лишения, и не монахи-францисканцы, давшие обет нужды. Нет, их удерживает любовь к профессии и еще – долг. Перед кем? Не будем говорить высоких слов. Но скажу: не последнюю очередь долг перед тенями пострадавших, убитых, чьи дела «не раскрыты». За них они вступаются как последние защитники – жизни уже не воскресишь, но можно спасти честь, успокоить их сон, установить (и восстановить) доброе имя, призвать к ответу убийцу. Они последние. За ними только небеса, а там не бывает нераскрытых злодеяний.
Когда Безуглый и Осипов приехали в ноябре 94-го на новое Домодедовское кладбище, шел мокрый снег, ноги проваливались в глубокую грязь. Надо было найти участок, где была похоронена под №1007 неизвестная неопознанная женщина. Мысли на этом кладбищенском участке, где до сотни табличек, в голову приходили тоже какие-то бросовые, бесприютные. То ли дело на том сельском кладбище, где они работали по прошлому делу. Там арочка была деревянная при входе, транспарантик рукодельный висел с самодельными же стишками, как бы не разделяющими непроходимо мертвых и живых: «Вы лежите Мы живем Вы нас ждите Мы придем».
Там кладбище было домашним, теплым, каким-то жилым, не то что этот сектор для бесхозных…
Короче, вскрыли могилу под табличкой, а там четыре гроба в два этажа друг на дружке, никак не отмеченные. Пришлось открывать по очереди. По закону подлости гроб со Светиными черными косточками оказался четвертым. Останки увезли для последующих после эксгумации экспертиз, экспериментов и т. п. Целый том в уголовном деле занимают все эти анализы, результаты газохроматических исследований, повторных судебно-медицинских, физико-технических, судебно-биологических и пр. экспертиз. Чтобы долго не описывать, скажу, что криминалисты нашли в Ступино медкарту Светы, рентгеновский снимок ее зубов и сличили с найденными останками, – это был один и тот же человек; кроме того, идентифицировать труп удалось и по частичке сохранившейся кожи полусапожек.
Сомнений не стало – на шоссе были обгорелые останки Светы Новиковой, разыскиваемой с 1994 года.
Так соединились с домодедовское дело №106065 со ступинским делом №132. Помог этому, конечно, арест Новикова и Ю. Титовой после задержания ее младшей сестры. Но, без сомнения, даже если б не было того звонка Иры в Орел, следователи, работавшие под прокурорским надзором государственного советника юстиции 2-го класса Алексея Бутурлина, все равно вышли бы на злоумышленников. Запеленговали бы они путаные маршруты мужа убитой и его подруги.
Обвиняемая родила в следственном изоляторе
Что сказать на все это? В жизни может быть все. Любит человек или разлюбил, верен или изменяет – это в конце концов степени личной свободы человека. Но есть освященные мировой нравственностью запреты и заклятья, идти против которых – значит, идти против рода человеческого. «НЕ УБИЙ» – один из них.
Ира Титова при ссорах не раз говорила сестре и ее любовнику, что пойдет в милицию и расскажет все, что не может она держать в себе. Ей в ответ угрожали. А в другой раз Юлия по-хорошему заклинала ее: «Ты же не хочешь разрушить наше будущее семейное счастье!» Уму непостижимо.
В поле зрения следствия попали записки, которые Юлия пересылала сестре через людей из следственного изолятора.
Юлия Титова в этих записках писала, как Ира должна изменить показания, взять все на себя, т. к., мол, малолетка и т. п. Ира должна была сказать, что в
Москву Юля покупать билет на Новикову не ездила, что Сергей ее к трупу ночью не возил и никакой лопатой ногу не рубил, что про деньги Милованову Ира ничего не знает и что, если ее спросят про отношения Юли с Сергеем, надо говорить, что, мол, большая любовь, до гроба…
Поворот сюжета, больше похожий не на жизнь, а на вымогательский трюк из мыльной телеоперы: в мае 1995 года, в разгар следствия, в следственном изоляторе «Матросская тишина» у Юлии Титовой от Сергея Новикова рождается сын. Я видел его на судебных заседаниях в клетке на руках то матери, то отца. Ребенок по закону побудет при матери еще четыре года.