В поисках истины

Полный сомнений следователь вернулся в прокуратуру с листом, испещренным образцами подписи Николая Кузьмича. Вначале ему казалось, что его дурачат. Но даже беглый взгляд на образцы и подпись в расписке убеждал в их полном совпадении. Допрос работников прокуратуры подтвердил, что Маслова действительно иногда подписывала за прокурора малозначительные документы.

Третью экспертную комиссию собрали уже на самом высоком уровне. Еще бы! Под сомнение поставлены основные принципы экспертного почерковедческого анализа. Но у третьего исследования было существенное преимущество: комиссия располагала большим сравнительным материалом. Многочисленные образцы подписи Николая Кузьмича, выполненные Масловой, давали возможность применить различные методики. Был испробован даже графометрический метод, давно вышедший из употребления. Усилия не пропали даром. Фотографическое увеличение спорной подписи выявило очень устойчивый признак в росчерке, который подозреваемая позаимствовала из своего факсимиле. Этого признака в подписи прокурора не было. Почерковеды пришли к выводу, что подпись на расписке выполнена рукой не Николая Кузьмича, а Масловой.

Все прояснилось. Только «Визирь» канул в неизвестность. Нашли шофера, который вез корзину, и старика, забравшего ее у бензоколонки. Старик сначала все отрицал, ссылаясь на слабую память, а потом признался, что получил фрукты и передал их какому-то приезжему из Самарканда, за что заработал хороший «бакшиш». О существовании алмаза он не знал.

Маслова старалась вспомнить подробности и как-то на допросе рассказала, что не сразу поняла, о чем ее спрашивали там, за дувалом. Мужской голос сначала упорно требовал, чтобы она призналась, где прячет «Визирь», и только потом, видя ее непонимание, сказал «алмаз». Так мы узнали, что бриллиант именной. Но все усилия обнаружить его следы оказались напрасными…

Следователь повернул бриллиант к свету, любуясь его изумительной игрой, и неторопливо подытожил:

– Таким сокровищам не место на парадном тюрбане эмира или в тайнике у жулика.

Так закончились приключения «Визиря».

Тайны прошлого

Криминалистика, будучи надежным оружием в руках следователя и суда, стремящихся отыскать истину по уголовному делу, в то же время не замыкается в рамках узкоспециальных задач. Она сторицей возвращает другим наукам то, что, когда-то позаимствовав, творчески приспособила для достижения своих специфических целей. Существуют многочисленные исторические загадки, которые так бы и остались без ответа, если бы за их решение не взялись криминалисты. Их раскрытие, как правило, не связано с чьими-то противоправными действиями или установлением виновности. Почему же ученые различных областей знаний и энтузиасты-исследователи все чаще обращаются за помощью в судебно-экспертные учреждения? Почему сюда приносят картины и рисунки, фотографии и письма, ноты и осколки керамики, изделия из камня и антикварные вещи, драгоценности и культовые предметы, оружие и поделки, назначение которых непонятно. Ведь все это могли бы исследовать историки, археологи, филологи, искусствоведы, геологи, музыковеды, ювелиры и другие вполне компетентные специалисты. Но в том-то и дело, что каждый из них смог бы изучить такой объект только в пределах своих специальных познаний. А знания каждого из нас, к сожалению, весьма ограниченны. И пришлось бы в таких случаях обращаться в несколько различных научных учреждений, создавать комиссии из специалистов, искать необходимое оборудование и аппаратуру, объединять разрозненные исследования и пытаться на этой основе сделать общий вывод.

Названные и многие другие трудности легко устраняются в учреждениях судебной экспертизы, где трудятся высококвалифицированные специалисты в различных областях знаний, есть разнообразная аналитическая аппаратура и оборудование, используются апробированные точные методики исследований, собрана специальная литература почти по всем встречающимся в практике вопросам.

Настоящий раздел посвящен рассказу о помощи экспертов-криминалистов представителям других наук – историкам и литературоведам, математикам и искусствоведам и др. Вниманию читателя предлагается несколько новелл о решении криминалистами некриминальных задач.

Феномен трех почерков

Россия XVIII века дала миру Михаила Васильевича Ломоносова – гениального ученого и поэта, заложившего основы русского литературного языка, истинного энциклопедиста, научные открытия которого обогатили многие отрасли знания и далеко опередили науку того времени. Математика, физика, химия, география, геология, философия, поэтика, грамматика – таков далеко не полный перечень его научных интересов. Не обошел он своим вниманием и такую науку, как история. Его «Краткий Российский летописец с родословием» и «Древняя Российская история» положили начало русской историографии. По разным причинам некоторые его труды в те годы не были напечатаны; другие публиковались в сокращенном, урезанном виде; третьи вообще исчезли, затерялись; четвертые вышли в свет без имени автора. Недруги (а их у Ломоносова было предостаточно) старались замолчать его работы по русской истории. Позднее к Ломоносову как к историку стали относиться довольно скептически – он, дескать, весьма поверхностно знал древнерусские летописи, а потому не имел базы для серьезных исторических исследований.

И вот перед криминалистом 28 снимков со старинных рукописей с пометами. Старший научный сотрудник Пушкинского Дома, доктор филологических наук Галина Николаевна Моисеева убеждена: они сделаны рукой М. В. Ломоносова, но доказать этого не может. Требуется квалифицированная помощь специалиста-почерковеда.

Что же предстоит исследовать?

Общее ознакомление с представленными материалами показывает, что пометы, приписки, коротенькие характеристики, несомненно, сделаны человеком, великолепно ориентировавшимся в материале. Сразу видно, что читавший не просто знакомился с текстом, а глубоко анализировал его, сопоставляя с другими историческими источниками, сопровождал комментарием и проверял, ничего не принимая слепо, на веру.

Перед исследователем старинная Псковская летопись. Ее подарил библиотеке Петербургской академии наук историк В. Н. Татищев. Почти на каждом листе – замечания, комментарии. Вот, к примеру, рассказ о Мамаевом побоище. Описав поспешное бегство из пределов Руси литовского князя Ягайло, узнавшего о разгроме татар, летописец сообщает, что войска «побегоша назад вси со много скоростию, никем не гонимы, не видеша бо тогда великого князя, ни рати его, ни оружия его. Токмо литва имени его бояхуся и трепетаху. И не яко при нынешних временах литва над нами издеваются и поругаются». На полях – приписка: «Видно, что сия книга не позже Расстригинских смущений писана».

(Автор летописи – человек, живший в конце XVI века и видевший, как изнывают русские люди от засилья польско-литовских феодалов, сознательно сопоставляет события прошлого и настоящего – события, изображенные им в «Сказании о Мамаевом побоище» (конец XIV в.) с волнующими его событиями современной ему действительности.) Коротенькая приписка Ломоносова имеет очень емкое содержание, по существу предвосхищая методику исследования старинных летописей – так называемую критику первоисточника, которая позволяет определить время их создания и воскресить имена их авторов и составителей.

«Тогда бой бысть немцев с литвой на Сряпе реке и побиша литвы 40 тысяч», – пишет летописец. Последние слова подчеркнуты, и на полях энергичное замечание: «Враки!». В другом месте летописец подробно описывает характер князя Олега Рязанского, на что следует убийственный комментарий: «Олег любил дураков…».

Таких помет, развернутых и предельно кратких, остроумных и глубоких, мудрых и ироничных, – сотни.

Для выяснения истины очень важно было установить библиотеки, которыми пользовался М. В. Ломоносов, содержание их тогдашних фондов; выяснить, какие древнерусские рукописи значились в каталогах и какие именно могли попасть и попали на рабочий стол ученого. Просмотрев фонды библиотеки Петербургской академии наук, Патриаршей библиотеки, Посольского приказа, Славяно-греко-латинской академии, библиотеки Эрмитажа, Александро-Невской семинарии, литературно-исторические материалы в музеях и архивах Москвы и Ленинграда, Г. Н. Моисеева побывала еще и в Ярославле, Архангельске, Киеве. И везде встречала она эти пометы! Галина Николаевна так долго занималась рукописным наследием Ломоносова, что узнавала его «речения» по стилю и манере.