Страница 239 из 253
Нацист быстро кивнул.
– Ни одна! – прокричал он. – Это самый мерзкий, самый отвратительный тип на всем Ближнем Востоке. И к тому же – еврей. Но как с ним можно сравнить Бертольдье?
Прежде чем ответить, Джоэл выдержал длинную паузу.
– И все-таки я их сравниваю, – сказал он наконец. – Вспомните его манеру вести себя. Это властный, высокомерный человек. Он мнит себя не только великим стратегом, но и олицетворением государственности, творцом истории, возвышающимся, подобно Богу, над всеми людьми. Смертным нет места на его Олимпе. И притом он – типичнейший француз. На данное столетие англичанам и американцам за глаза хватит и одного де Голля.
– Ваши соображения не лишены логики. Он и в самом деле ужасный эгоцентрик, которого могут терпеть только французы. В нем сконцентрированы все недостатки этой нации.
– Ван Хедмер вообще не в счет, только если потребуются полезные ископаемые Южной Африки.
– Согласен, – сказал немец.
– Иное дело – вы, – быстро продолжал Конверс, снова усаживаясь в кресло. – Вы сотрудничали с американцами и англичанами в Вене. Вы содействовали проведению оккупационной политики и добровольно подготовили материалы обвинению США и Англии на Нюрнбергском процессе. И наконец, вы представляли Бонн в НАТО. Кем бы вы ни были в прошлом, вы завоевали признание. – Джоэл снова сделал паузу, а когда заговорил, в голосе его звучали нотки почтительности. – Поэтому, генерал, вы должны победить, а значит, только вы и можете спасти мне жизнь. Остается лишь объяснить причины, по которым вам следовало бы это сделать.
– Что ж, попытайтесь.
– Но сначала – позвоните.
– Не будьте идиотом и не считайте меня таковым. Не будь вы уверены в том, что говорите, вы бы так не настаивали, а значит, вы говорите правду. Если уж они, эти Schweinhunde [222] , вздумали объединиться против меня, зачем оповещать их о том, что мне это известно! Итак, что они говорили?
– Вы будете убиты. Они не хотят услышать обвинения в том, что отдали в руки нациста контроль над Западной Германией. Даже в самой “Аквитании” начнутся крики о “грязной игре”, что неизбежно приведет к расколу. Ваше место займет более молодой человек, который думает так же, как они, но не связан с нацистами. Однако не тот, кого вы рекомендуете.
Ляйфхельм сидел в мягком бархатном кресле, его сухое, но все еще крепкое тело было неподвижно, на бледном, словно алебастровая маска, лице горели пронзительные светло-голубые глаза.
– Значит, новый Священный союз [223] , – холодно проговорил он, почти не разжимая губ. – Вульгарный еврей и разложившийся главарь французских альфонсов осмелились выступить против меня?
– Дело не в этом, а в том, что с ними согласен и Делавейн.
– Делавейн! Это маразматический обрубок! От того человека, которого мы знали два года назад, ничего не осталось! Он и не подозревает, что это мы отдаем ему приказы, конечно под видом рекомендаций и предложений. У него не больше мозгов, чем у Гитлера в последние дни войны, когда он окончательно рехнулся.
– Не знаю, – сказал Конверс. – Абрахамс и Бертольдье не входили в подробности, просто сказали, что он человек конченый. Их больше интересовали вы.
– Ах, вот как? В таком случае позвольте мне сказать кое-что о себе! Кто, по-вашему, сделал идею “Аквитании” приемлемой для всего Средиземноморья? Кто снабжал террористов оружием и тоннами взрывчатки – от “Бадер-Майнхоф” до “Красных бригад” и палестинцев, готовя их к их “решающему” выступлению? Кто? Это все сделал я, майн герр. Почему все наши конференции неизменно проходят в Бонне? Почему все директивы проводятся только через меня? Могу объяснить и это. У меня есть организация! У меня есть люди – преданные люди, готовые выполнить любой мой приказ. У меня есть деньги! Это я создал буквально на пустом месте великолепный центр связи с первоклассной техникой, ни один человек в Европе не осилил бы этого… Все это я отлично понимал с самого начала. У Бертольдье нет ничего, кроме ореола славы, в настоящем бою он бесполезен. Еврей и южноафриканец вообще на другом материке. И когда разразится хаос, я стану голосом “Аквитании” в Европе. И будет только так! Мои люди в момент пристрелят Бертольдье с Абрахамсом прямо в их клозетах.
– Центр связи – это Шархёрн, не так ли? – спросил Джоэл самым невинным тоном.
– Это они вам сказали?
– Они случайно упомянули это название. Значит, там и заложен в компьютер список личного состава “Аквитании”?
– И это – тоже?
– Не важно. Меня это больше не интересует. Вы не забыли – меня бросили на произвол судьбы. Значит, идея этого компьютера тоже ваша? Кому бы еще пришло это в голову?
– Да, это было моим достижением, – согласился Ляйфхельм, при этом его восковое лицо осветила улыбка. – Я предусмотрел даже смерть любого из нас. Шифр состоит из шестнадцати букв, у каждого из нас имеется комбинация из четырех букв, остальные двенадцать у этого безногого маньяка. Он уверен, что без него никто не может ввести код, но, говоря откровенно, любые два набора из четырех букв или цифр, введенные в определенной последовательности, сделают это дело.
– Просто гениально, – сказал Конверс. – Остальным это тоже известно?
– Только моему верному французскому другу, – холодно ответил немец. – Главе предателей – Бертольдье. Но естественно, я не раскрыл ему последовательность кодов, а введение неверной комбинации автоматически стирает всю запись.
– Благоразумие победителя, – одобрительно кивнул Джоэл, но тут же озабоченно нахмурился. – А если ваш центр возьмут штурмом?
– Все взлетит на воздух, как задумывалось когда-то с бункером Гитлера. Всюду заложены взрывные заряды.
– Понимаю.
– Но коль уж речь зашла о победителях, я считаю их еще и пророками, – продолжал Ляйфхельм, наклоняясь вперед, его глаза светились энтузиазмом. – Позвольте напомнить вам историю Шархёрна. В 1945 году из пепла поражения здесь должно было появиться наивысшее творение мысли истинных поборников идеи, отвергнутое трусами и предателями. Называлось оно “So