Триумвиры революции

Новая книга Анатолия Левандовского "Триумвиры революции" и дает портреты великих людей, которых выдвинула великая революция, начавшаяся во Франции 14 июля 1789 года.

О Марате, Дантоне, Робеспьере за две сотни лет написано множество книг: исторических исследований, романов, повестей, рассказов, памфлетов, пьес. Их имена и сейчас, через двести лет после их трагической гибели, не оставляют никого равнодушным, вызывая и безудержный восторг, и безудержную ненависть. "Триумвиры революции" написаны не для того, чтобы возвеличить одних и принизить других. Автор этой книги хочет показать, как самый ход революции, ее насущные требования поднимали на вершину одних людей и низвергали в бездну других. Недаром в повести есть запоминающаяся эпизодическая сцена, где изображены те, кто только что победил абсолютную монархию, разбил многовековой режим. Это веселая и дружная компания мыслителей и остряков: веселятся, радуясь успехам революции, которые были их личными успехами. Они не знают того, что знает уже читатель книги: скоро они станут непримиримыми врагами, посылающими друг друга на эшафот... Это, впрочем, вовсе не означало, что те, кого называли "триумвирами революции", были лишь какими-то щепками, которых носили и кидали во все стороны волны революции. Нет! Нисколько не принижая величие и историческое значение Марата, Робеспьера и Дантона, писатель изображает их живыми людьми, со всем хорошим и плохим, что было в их характерах, идеях, взглядах. Они даны в развитии, и только поэтому читателю становится понятным, каким образом Робеспьер, в свое время отказавшийся от выгодной должности судьи, чтобы не выносить смертных приговоров, стал одним из первых организаторов массового террора и что привело преуспевающего богатого врача Марата к подпольным скитаниям для организации бедных против богатых...

В книге Анатолия Левандовского у великих людей революции озарение сменяется ошибками; наряду с проявлением железной воли выказывается откровенная слабость; самопожертвование сменяется отступничеством... Дантон был уверен в своем праве пользоваться плодами победы: властью, богатством, спокойной роскошной жизнью; он теряет это все вместе с собственной жизнью... Робеспьер, бескорыстный, скромный, живущий аскетической жизнью и требующий такой же от других, уверен, что террором он устрашит врагов революции и спасет ее. Но проводниками его политики террора неизбежно становятся самые гнусные и аморальные люди, примкнувшие к революции ради своей выгоды. Фуше, Тальен, Баррас посылают на гильотину тысячи невинных людей, таких гениев науки, как Лавуазье, таких великих поэтов, как Андре Шенье. Через некоторое время, 9 термидора 1794 года, они свергнут и пошлют на эшафот самого Робеспьера и его сторонников, обманут и смирят массы, чтобы создать свою власть спекулянтов, мародеров и изменников.

Но автор не ограничивается всем этим. По сути дела, "Триумвиры революции" дают особенно обстоятельно историю того отрезка революции, который назван "якобинской диктатурой". И здесь заслугой Анатолия Левандовского является то, что он не увлекся только динамикой событий, накалом страстей, что он находит время и место, чтобы рассказать о больших позитивных делах якобинского правительства: коренной реформе образования, развитии науки, литературы и искусства.

Таким образом, выдающиеся личности, которым посвящены книги писателя, не вырваны из окружающей их жизни. Они, как это всегда бывает в реальной жизни, связаны тысячами уз со множеством других людей самого различного положения и характера. Книги писателя многолюдны, населены множеством исторических личностей, о которых невозможно прочитать ни в одном учебнике истории. И вместе с тем они не придуманы писателем, они существовали, оставив маленький или большой, но явственный след в истории своего времени. Поэтому Анатолию Левандовскому нет нужды заниматься исторической беллетристикой, выдумывать не существовавших персонажей. В его книгах живет само время, воздух этого времени с его неповторимым ароматом.

И кроме множества героев книг Левандовского, есть в них еще одна личность, становящаяся для нас, читателей, все более интересной и близкой. Это сам автор. Он во всех своих книгах ведет рассказ о людях и событиях сам, своим собственным голосом, не передоверяя это никакому историческому или придуманному персонажу. И нам с каждой новой его книгой становится все ближе писатель, ибо мы не только привыкаем к его живой и убедительной речи, но и проникаем в суть тех мыслей, которыми он живет и которые хочет передать своим читателям. Анатолий Левандовский не просто рассказывает о великих людях, он проникнут к ним симпатией, сочувствием, жалостью, он сопереживает с ними и вызывает такие же чувства у читателей. Все это делает книги историка и писателя живыми и интересными для всех нас.

Лев РАЗГОН

ПЕРЕЧИТЫВАЯ СТРАНИЦЫ ГЮГО...

(Вместо предисловия)

Кто из нас еще в школьном возрасте не перечитывал страниц "Девяноста третьего года", посвященных знаменитой встрече в кабачке на Павлиньей улице?

Думается, что и нынешний школьник хорошо помнит участников разговора, состоявшегося за столом кофейни 28 июня 1793 года.

"...Первый из троих сидевших был бледен, молод, важен, губы у него были тонкие, взгляд холодный. Щеку подергивал нервный тик, и поэтому улыбка давалась ему с трудом. Он был в пудреном парике, тщательно причесан, застегнут на все пуговицы, в перчатках. Светло-голубой кафтан сидел на нем как влитой. Он носил нанковые панталоны, белые чулки, высокий галстук, плиссированное жабо, туфли с серебряными пряжками. Второй, сидевший за столом, был почти гигант, а третий - почти карлик. На высоком был небрежно накинут алый суконный кафтан; развязавшийся галстук с повисшими ниже жабо концами открывал голую шею, на расстегнутом камзоле не хватало половины пуговиц, обут он был в высокие сапоги с отворотами, волосы торчали во все стороны, хотя, видимо, их недавно расчесали и даже напомадили; гребень не брал эту львиную гриву. Лицо его было в рябинах, между бровями залегла гневная складка, но морщинка в углу толстогубого рта с крупными зубами говорила о доброте; он сжимал огромные, как у грузчика, кулаки, и глаза его блестели. Третий, низкорослый, желтолицый человек, в сидячем положении казался горбуном, голову с низким лбом он откинул назад, глаза были налиты кровью; лицо его покрывали синеватые пятна, жирные прямые волосы он повязывал носовым платком, огромный рот был страшен. Он носил длинные панталоны со штрипками, большие, не по мерке, башмаки, жилет некогда белого атласа, поверх жилета какую-то кацавейку, под складками которой вырисовывались резкие и прямые очертания кинжала.

Имя первого из сидевших было Робеспьер, второго - Дантон, третьего Марат".

Не будем продолжать эту и без того достаточно длинную цитату; оставим в стороне весьма интересный разговор между тремя собеседниками, целиком выдуманный Гюго, как, впрочем, выдумана им и вся эта сцена; не станем упрекать также знаменитого романиста за несколько шаржированное описание внешности героев, особенно Марата. Отметим главное: с истинной проникновенностью большого писателя автор "Девяноста третьего года" выделил их троих как ведущих деятелей французской революции на самом важном ее этапе.

Гюго не ошибся.

Именно Марат, Робеспьер и Дантон были вождями буржуазной революции 1789 - 1794 годов, теми "якобинцами с народом", высокую оценку деятельности которых дал В. И. Ленин.

Их называли великими якобинцами.

И еще триумвирами* революции.

Марата окрестили Другом народа, Робеспьера - Неподкупным, Дантона вельможей санкюлотов*.

_______________

* Т р и у м в и р ы - в Древнем Риме трое магистратов с неограниченными полномочиями, составляющие триумвират, или временную диктаторскую власть.

* С а н к ю л о т а м и, в противовес аристократам, носившим короткие шелковые штаны (кюлоты), называли бедноту, рядовых бойцов революции.

Идея триумвирата целиком и полностью принадлежала Другу народа; остальные двое формально не одобряли этой идеи, хотя, по существу, следовали ей.