Страница 2 из 3
Гришка поднял глаза на Пивоварова. В серых его зрачках отразились вербы, небо, какая-то радость и какое-то удивление.
- Спасибо вам, это я не говорю. А только он за всех.
- Вот тебе и спасибо. А ему за что спасибо сказать?
- А тот у Благодухова все объяснил: вся власть советам! Буржуев по шапке, сами будете жить, без буржуев. А там в Петрограде сидит самый главный, Керенский по фамилии, ой и вредный. Ему все воевать и воевать... Кровь проливать.
- Значит, ты мой магазин заберешь? Хозяином станешь?
Гришка удивленно воззрился на хозяина:
- Да что вы, Илья Иванович! Зачем ваш магазин. Это против буржуев. Где Ленин, а где магазин.
Гришкины глаза погасли, он сердито глянул на жеребца: с какой стати шагом плетется и голову даже повесил!
- Но! Задумался!
Ехали молча до второго моста. И тут Гришка спросил:
- А вы видали большевиков? Хоть одного видали?
Пивоваров ответил неохотно:
- Вот добра нашел смотреть! Большевики!
- Интересно посмотреть, какие.
- Подумаешь!
Гришка почуял что-то неприятное в ответах Пивоварова. И вообще с некоторого времени хозяин ему меньше нравился: не такой веселый и все больше спрашивает, а сам мало говорит. Но сегодня, пожалуй, он и повеселится. У Гришки приготовлены для него городские новости. Может, это и не такие важные вещи, как политика, а все-таки интересно.
- А вчера Воротиловка горела! Куда тебе зарево! Ни одной звезды не видно!
- Воротиловка? - быстро спросил Пивоваров.
- Всю ночь горела! Ой, и здорово ж горела!
- Воротиловка?
- Ага. Мы с Гаврюшкой бегали.
- Много хат сгорело?
- Зачем хаты? Хаты все целые. Панский дом горел.
- Подожди. Шагом. Как ты говоришь?
- Я говорю: панский дом. Хорошо горел!
- Да что такое?
- И солома, и конюшня, и клуни. Все начисто!
- Ай-ай-ай! - задохнулся Пивоваров. - Лошади там такие замечательные! Сгорели?
- Нет! Зачем? Лошади нет! Лошадей мужики развели. Лошади у мужиков теперь. И машины. И так еще... Организованно! Все в порядке. Ха! Наша пожарная приехала, а они говорят: чего приехали? Пускай горит!
- Ай-ай-ай!
- А чего? - оглянулся Гришка. - Мужики сказали: удрали в город, пускай там и сидят, и им спокойнее, и нам без хлопот. Так они и поехали обратно. Не тушили.
- Куда ж они поехали?
- А в свою пожарную и поехали. Куда ж?
- Да нет! Восковы!
- А, господа? Господа в город поехали. Куда ж им ехать? Ха! Да они и не поехали вовсе...
- Что ты говоришь?
- Куда там ехать? Сам Восков, говорят, в одной рубашке удрал. Ребята воротиловские говорят: он всегда без подштанников спать ложился, у панов, будто, всегда так. Правда это?
- Что?
- Да вот, что паны без подштанников спать идут? Другое бы дело от бедности, а то чего?
- Да брось ты... подштанники... А Ирина Павловна?
- Это барыня? Все целы! Они, как выскочили, так прямо в жито. А потом и пошли. Пешком.
Пивоваров почему-то до самого дома не сказал больше ни слова. Гришка чмокал, чмокал на жеребца, то натягивал вожжи, то отпускал, несколько раз оглянулся, непривычно для него было это молчание. Расстроился хозяин, видно, а может что-нибудь другое.
- А лошади не сгорели, - сказал Гришка, рассматривая придорожные плетни. - Все в порядке. Коровы, лошади, все, как следует...
Но Пивоваров и на это ничего не сказал. Гришка тоже заскучал. А потом сказал нехотя:
- И барыня, и дочка. Все в порядке!
4
На вербах уже ничего не осталось, а на замостье серая жижа закрыла и булыжники и ямы. Жеребец шел злой, шатался на ямах, спотыкался.
В городе возле управы стояла полусотня солдат. Откуда они взялись и для чего торчали в городе, никто не знал. Говорили, что из этой полусотни будет сделан новый какой-то полк. Правда или неправда это, никто не знал, а казаки гуляли по улицам, ухаживали за девчатами, о войне у них и разговору не было. Едучи на станцию, Гришка думал о казаках, он не прочь был тоже сесть на коня и надеть черкеску. Но это было не самое главное.
Самое главное было другое: в Петрограде Ленин-таки выгнал Керенского, довольно ему воевать. Пивоваров, как услышал об этом, так и полетел в губернию. А чего ему лететь, если и так все напечатано в газетах подробно?
На станционной площади насчитал человек двадцать из команды выздоравливающих. Они гуляли по площади, заглядывали на пути, собирались по три, по четыре, болтали. С ними было несколько своих парней, миропольских. Гришка часа четыре ожидал хозяина, привязал жеребца к столбику, прислушивался и присматривался к солдатам. Все понимали, что сейчас должны приехать большевики.
Самый знакомый Власов. Подбородок у него маленький, тонкий, а скулы широкие, усики. Власов гуляет в старенькой шинельке, руки греет в карманах и посматривает на город:
- Вот постой, привезут мне сейчас того-сего. Хоть и не мой город, а поддам кой-кому коленом.
- А чего привезут? Чего привезут? - пристал к нему Гришка.
Власов задвинул руки в карманы по самые локти и смеется:
- Чего привезут? Пуки-туки-буки! Образца девяносто пятого года.
- Это ружья?
- Не ружья, деточка, не ружья, - винтовки! Да ты помалкивай.
- Большевики привезут?
- Вот любопытный! Ну, а кто ж, меньшевики, что ли? Догадываться надо.
- А скоро привезут?
- Чего?
- Да эти...
- Ох, и дурной же ты! Чего? Несознательный какой!
- Да чего я несознательный?
- Дубина просто! Ты ж видишь, что я с голыми руками. И другие. Чего ты орешь? Погулять выйти нельзя на станцию, так сейчас и пристанут.
Подошел пассажирский. Солдаты бросились к вагонам, но оказалось, что большевики не приехали. Гришке так стало досадно, как никогда в жизни не было. Солдаты собирались у входа и тихонько скучали. Но прибежал Власов, зашептал:
- Идет следом поезд! На Благодухов. И трехдюймовка с ними. Минут через двадцать будет. А ты чего здесь? Ох, и парень же любопытный!
- Какой это?
- Да вот этот, пивоваровский! Вон, бери своего хозяина!
Пивоваров вышел сам не свой, на Гришку и не посмотрел. Подошел к линейке и не садится, а стоит и смотрит куда-то, руку положил на крыло и пальцами постукивает. Гришка сидит на линейке, ожидает.
Хозяин вздохнул и полез-таки на линейку. Поехали.
- Что в городе?
- А что в городе?
- Не понимаешь, что ли?
- Да и не понимаю...
- Казаки в городе?
- Большое дело - казаки! Пока в городе.
- Как это ты разговариваешь?
Гришка опустил глаза, потрогал кнутовищем сапог, промолчал.
- Большевики, говорят, приезжают?
- А что ж?
- Что ж, что ж! Погоняй, чего плетешься?
Гришка ничего не сказал и погонять не стал, куда там погонять? Все равно ямы.
Так и ехали молча до самого моста. А только вздернулись на мост, как оглушительно гакнуло сзади и пошло громом по свету.
Пивоваров ухватил Гришку за плечи:
- Что такое? Господи!
Гришка не успел ответить: оглушительно зазвенело впереди и вспыхнуло в небе белым облачком. Хозяин соскочил с линейки и смотрит на Гришку, а губы дрожат. И жеребец дрожит, ткнулся мордой в перила.
- Гриша! Что такое?
А всмотрелся в Гришу, еще больше испугался: в серых глазах Гришки не отражается сейчас небо, они холодно смотрят на хозяина и улыбаются без шутки.
- Приехали, хозяин!
- Куда приехали? - в суматохе оглянулся Пивоваров.
- К нам, в город, большевики приехали! И в подтверждение этих слов снова взорвался мир, и снова белым облачком резкий звон разошелся над городом.
Пивоваров бросился к линейке, споткнулся, на четвереньках взлез на сиденье.
- Гони! Гриша, гони! Господи! Взволнованный жеребец загремел по мосту.
- Да куда ж мы едем? На смерть, что ли? Сворачивай сюда! Сворачивай в этот двор...
Гришка потянул правую, линейка чуть не опрокинулась. Круто скатились с замостья и влетели в безворотный двор. В дверях хаты стоял мужик, и возле него бабка крестилась часто.