Страница 1 из 3
Макаренко Антон Семенович
Три разговора
А.С.МАКАРЕНКО
ТРИ РАЗГОВОРА
1
Городишко Мирополье стоял на горе. Из окна вагона он казался живописным: на зеленых склонах кое-где пробивались светло-голубые, светло-зеленые и темно-голубые маковки церквей, а выше всего подымалось из зелени стройное белое здание.
Из окна вагона казалось, что в тени этой зелени рядом с притихшими древними храмами люди живут уютно и мирно, там пахнут ландыши, там свежесть листвы, одетые крапивой и цветами дорожки.
А осенью городок был похож на оперную декорацию: золото, парча и торжественные багряные закаты.
Железная дорога проходила от города в шести километрах; по железной дороге проносилась мимо города жизнь. Но редко, редко кто-нибудь направлялся от станции в его таинственные рощи. Чаще всего проезжал на своей линейке Илья Иванович Пивоваров.
Линейка у Пивоварова новая, ее крылья окрашены в розовый цвет, красил линейку Гришка. Гришка всегда держит в руках темно-красные вожжи и управляет золотистым, могучим жеребцом, только потому не взятым на войну, что засекается.
В прошлом году Илья Иванович ездил в губернский центр по делам и привозил оттуда целые ящики товаров, за которыми выезжал на подводе Гаврюшка. Кое-что укладывали и на линейке, - галантерею. А в этом году Пивоваров ездит неизвестно за чем, из всех карманов у него торчат газеты, а портфельчик каким тощим уезжает, таким и приезжает.
Пивоварову сорок лет, Гришке шестнадцать.
2
Ранней весной, когда только что оделись вербы, Гришка выехал на станцию за хозяином. Это было гораздо приятнее, чем возиться в конюшне или перекладывать в магазине ящики. Кроме того. Пивоваров был приятный и разговорчивый хозяин, а Гришке только и приходилось с ним поговорить, что по дороге.
Гришка учился в школе и умеет довольно ловко читать, Илья Иванович несколько раз хвалил его. В школе Гришка привык к мировому устройству, даже война не очень нарушила эту привычку. Была, например, японская война, тогда и убили Гришкиного отца. А теперь тоже война, и убили на ней Гаврюшкиного отца, всякому своя очередь. А в Мирополье люди жили без войны, сеяли жито, гречку и коноплю. Одни были победнее, другие побогаче, но все они в представлении Гришки были миропольцами. А уже от Мирополья во все стороны расходился белый свет. Где-то там были города, текли реки, волновались моря, Гришка о них никогда не думал. Высоко где-то царствовал царь, а еще дальше, за лесами, за ветрами и тучами, жили разные боги и святые угодники. И о царе и о боге Гришка тоже никогда не думал, во всяком случае, всем своим нутром чувствовал, что бог и царь Гришкой совершенно не интересуются. Гришка тихонько жил в таком именно мировом устройстве, работал у Пивоварова, получал три рубля на всем готовом. Но вот месяца полтора-два назад царя, говорят, скинули. И в мировом устройстве что-то такое сдвинулось. Гришке, собственно говоря, и дела нет никакого к этому случаю, а все-таки как-то интересно. И хозяин об этом часто разговаривает.
На станции Гришка недолго ждал Илью Ивановича. Он вышел на площадь веселый, румяный, даже подпрыгивал чуточку. Сел на линейку и сказал:
- Поехали.
Гришка чмокнул на жеребца, натянул вожжи: жеребец любил ходить на натянутых.
- Погоняй, погоняй, Гришук, - сказал хозяин. - Теперь некогда молоко возить. Раньше мы с тобой были обыватели, а теперь - граждане. Дела другие пошли, молоко некогда возить.
В город ведет старенькая мостовая. Она называется "замостьем". На замостье булыжник от булыжника на аршин, а между ними разная дрянь и ямы. Кованое колесо провалится в яму - даже жеребец с рыси сбивается, а хозяин хватается за Гришку:
- Ишь ты, дорога называется, черт бы ее забрал. Правили, сволочи, дворцы строили да эполеты цепляли, а дорога хоть завались. Постой, Гришук, вот мы дорогу построим, дай с немцами управиться! Я тебя тогда на такой фаэтон посажу, во! Перышко в шапочку, а в руках не две вожжи, а четыре, пара совсем другое дело! Гришка представляет себе и парный фаэтон, и красивую шапку, и двух жеребцов в запряжке, а хорошую мостовую не может представить, - не видал никогда и вообще предпочитает мягкую, раздольную накатанную ширину полтавского шляха, который выходит из города с другой стороны и по которому ездят в Завирье.
- Пара, конечно, лучше, - говорит он. - А кто теперь будет заместо царя?
- Народ будет, вот кто!
- А народу много.
- Ну, вот и хорошо, что много. Из двух человек один дурак, а другой с роду так. А со всего народу умного легче сыскать. Найдется кому.
Илья Иванович кивает на просторно разместившиеся хаты, стоящие внизу по сторонам высокого замостья, прикрытые вербами:
- Ишь живут! Соломенная жизнь! Привыкли и живут. На крыше солома, на воротах солома, на плетнях солома, на соломе спит, и в голове, кроме соломы, ничего и нету. Другие государства все тебе делают: и часы, и очки, и коверкот разный, и Манчестер, а у нас только солому умеют. А здесь построить нужно фабрику, например, сукно делать. Сколько людей кормиться будет! Дело можно какое развернуть! Вот тогда мы с тобой и автомобиль купим!
- Это какой же? - спрашивает Гришка, немного пугаясь такой будущей сложности.
- О! Это, брат, чудо такое: без лошадей едет!
- Как поезд?
- Куда там поезд годится!
Гришка дальше не расспрашивает. Ему все равно, на чем ездить, главное, чтоб харчи были хорошие, а то в последнее время с харчами плохо стало, и хозяин говорит: довели Россию.
3
Уже яблоки и арбузы поспели, когда снова выехал Гришка за хозяином на станцию. Илья Иванович вышел на площадь сердитый и даже "здравствуй" не ответил. Сел на линейку и сразу в зубах заковырял спичкой. И так до самого моста возился с зубами. И только когда переехали мост, спросил неласково:
- Ну, пролетарий, был на этом собрании? Как там эти... выздоравливающие?
Гришке почему-то не хочется рассказывать о собрании, он вежливо чмокает на коня и отвечает между чмоканьем:
- Был.
- Солдаты разорялись?
- Как вы говорите?
- Солдаты были ораторы?
Гришка начинает вспоминать подробности собрания, и к нему приходит охота говорить:
- Солдаты больше говорили, а еще один из Благодухова, здорово так говорил...
- Хе! Здорово, говоришь?
- Здорово говорил!
- А солдатня радовалась?
- Там не только солдаты. Всем понравилось.
- Понравилось? И тебе, значит, понравилось? Гришка повернул к хозяину улыбающееся лицо. Из-под растрепанного козырька глянули на Пивоварова довольные, ясные глаза:
- Понравилось, а как же? Здорово понравилось!
- Хе! А что ж тебе, например, понравилось?
- Да все.
Гришка оперся черной ладонью на подушку линейки, и жеребец сразу понял, что можно идти шагом.
- И как это, чтобы войну кончать, потому что, говорит, довольно кровь проливали за их, сволочей.
- За сволочей?
- Так и сказал: за сволочей, за буржуев, значит. Довольно кровь проливать. И власть советам!
- О!
- Ага. Советы, сказал, должны быть для трудящихся. Кто трудится и работает. А кто не работает, того, говорит, к чертовой матери выкинуть.
- Действительно! Выкинуть! Разумный народ!
- Да, он разумный, - подтвердил весело Гришка. - Такой разумный! Прямо все хлопали и хлопали!
- А солдаты что?
- Солдаты больше всех хлопали. А он еще про одного говорил: Ленин, есть такой, и тогда здорово хлопали.
- И ты хлопал?
- Ага.
- А чего ж тебе хлопать, позволь спросить?
- А как же? А я что ж? Тоже... что ж... работаю.
- Да ведь ты Ленина не видел? Какой это такой, скажи, пожалуйста, Ленин, тебе какое дело?
Гришка похлопал рукой по подушке, а на лице все то же довольное выражение.
- Ленин за всех трудящихся.
- Дурак ты, Гришка! Он за тебя беспокоится? Где он за тебя беспокоится? За тебя я беспокоюсь. Вон башмаки тебе купил? Купил. Деньги тебе плачу? Плачу. Кормлю тебя? Кормлю. А ты говоришь: Ленин! Где ж? Пускай он тебе картуз купит, скажем...