Континент

- Сам так сам, - сказал Гай. - Я человек не гордый.

- Как ты считаешь - может, мне посопротивляться для приличия? Будешь потом говорить, что сразу поддалась...

- Глупости, - сказал Гай, осторожно опуская ее на диван. - Нам нужны гордые девушки, но не стоит делать из девичьей гордости культа. И вообще, я всегда считал, что девичья гордость - в умении непринужденно отдаться.

- Это и есть хваленое мужское превосходство?

- Просто-напросто цинизм, - сказал Гай. - Здоровый такой цинизм. В разумных пределах.

- А как его увязать с нежностью?

- А никак не нужно его увязывать. Одно другому вряд ли мешает.

- Думаешь?

- Ага.

Целоваться она в самом деле не умела, но пыталась на ходу наверстывать упущенное, и это было даже интересно. Пуговицы от халатика покатились куда-то под диван, под халатиком не оказалось ничего, кроме Алены, а Алена была горячая, но, хотя и дышала возбужденно, и кусала его губы, продолжала упорно сжимать колени, подставляя зацелованные груди, и прошла, казалось, целая вечность, прежде чем ее ножки расслабленно раздвинулись, открывая самое укромное девичье местечко, тут же ставшее женским, но не менее укромным - по нашим дремучим рассейским представлениям, избежавшим западной сексуальной революции во всем ее примитиве, скопированном с какого-нибудь зачуханного суслика.

Для первого раза она выдержала удивительно долго, что само по себе было большим достоинством.

- А вообще-то это изрядное идиотство, - заявила разгоряченная Алена, не успев как следует отдышаться. - Сплошные судороги. И все время кажется, будто тебя вскрывают, как консервную банку.

- Тебе не понравилось?

- Понравиться понравилось, - задумчиво резюмировала Алена. - В этом что-то есть. Своя прелесть, и так далее. Только мне непонятно, за что эту возню называют любовью. Нет-нет, дай передохнуть, всю меня искусал... Форменный садизм, соски так и горят. Нет, семантика здесь явно подгуляла. Тебя кусают, мучают на все лады, и это называется любовью. Ну хоть нежность-то ты ко мне по крайней мере испытываешь?

- Испытываю.

- Врешь?

- Ни капельки. Испытываю, честное слово.

- А я тебе еще нужна?

- Что за вопрос! Конечно. Ночь только началась.

- Ничего себе! - возмутилась Алена. - Хочешь сказать, что собираешься до утра меня мучить?

- А иначе зачем огород городить?

- Ой... сама кусаться начну.

- А я тебя и будить не буду, если уснешь. Так даже интереснее.

- Вот это я попала так попала... - пожаловалась Алена. - Веселенькая перспектива... Одно утешение - все это довольно приятно. Нет, Гай, ну что ты в самом деле, потерпи немножко, никуда я не денусь.

- Как знать, - сказал Гай. - Тут у вас ни в чем нельзя быть уверенным.

- Даже в том, что ты меня только что брал?

- Слава богу, хоть в этом-то я уверен...

- Вот и лежи спокойно и не подкрадывайся.

- Пытаюсь изо всех сил. Не получается.

- Держи себя в руках.

- В руках я предпочитаю держать тебя.

- Если бы только в руках... Ну не надо, я устала.

- Надо, - сказал Гай. - Знаешь сказку про Красную Шапочку? Почему у тебя такие маленькие груди?

- Чтобы было удобнее накрывать их ладонями.

- Почему у тебя такие нежные губы?

- Искусал...

- Почему ты такая горячая?

- И он еще спрашивает?

- Почему...

Алена застонала, но как-то неубедительно.

6. УТРО С МЫШЬЮ

Пробуждение не принесло никаких неприятных неожиданностей и обошлось без пугающих метаморфоз и коварных превращений. Комната была прежняя, и Алена, теперь уже женщина, была прежняя Алена. Как он и обещал, она проснулась, когда сопротивляться было уже поздно, да и вряд ли у нее появилось такое желание, очень уж увлеченно она повторяла вчерашние уроки и вдобавок делал все, чтобы это не оказалось скучной зубрежкой и не ограничилось безынициативной покорностью.

- Негодяй, - сказала Алена, когда схлынуло утреннее безумие. - Чего ты ухмыляешься? Соблазнил невинную девушку и лыбится...

- Ты уходишь со мной?

- Тяжело... - сказал Алена. - Гай, я люблю тебя, но что я буду делать там, в этой вашей фантасмагории? Ты уверен, что я смогу там жить?

- Уверен, - сказал Гай. - Ты привыкнешь. Тебе понравится.

- Но Реальный Мир - это так скучно. Никто ни во что не превращается, фантастике находится место только в книгах, вещи - мертвые куски металла и дерева, а люди - скучнее...

- Ну не скажи, - сказал Гай. - На самом деле мы гораздо интереснее, чем тебе кажется. Один папа Лева чего стоит - уписаться можно...

- Ох, Гай...

- Так ты идешь?

- Иду, Гай. - Алена смотрела на него с милой печалью. - Такая уж наша судьба - повиноваться, если любишь...

После этих слов нельзя было не поцеловать ее, но в дверь постучали громко и требовательно. Натянув джинсы, Гай подошел к двери, открыл ее и никого не увидел. Недоумевающе взглянул вправо-влево и не сразу заметил под ногами Белую Мышь - в золотом пенсне, с бумагами под мышкой.

- Можно войти, надеюсь? - сказала Мышь и, не дожидаясь приглашения, прошмыгнула в комнату.

- Чем могу служить? - спросил Гай с интересом.

- Настала пора заняться и вами, - объявила Мышь, неодобрительно глядя на обнаженную Алену. - Послушайте, девушка, вы не могли бы привести себя в благопристойный вид?

- Во-первых, я уже не девушка, - сказала Алена, - а во-вторых, мне и так нравится, - и показала язык. - Гая мне стесняться глупо. Тебя - сущий идиотизм. И вообще - читай Ефремова, крыска, повышай культурный уровень.

- Грубиянка, - отрезала Белая Мышь, ловко вспрыгнула на стул и развернула бумагу. - Ну, Гай... Ну-с, долго вы еще собираетесь развратничать?

- Что?

- То, что слышали, - непреклонно отрезала Белая Мышь. - Вы, не состоя в браке, тем не менее спите вместе, по квартире голыми ходите, понимаете ли. Куда нас заведут подобные нравы? Это не наши нравы, молодые люди. Вообще, по моему глубокому убеждению, следует до предела ограничить и строго регламентировать все, что связано с так называемой половой жизнью, и прежде всего: то, что она существует, молодые люди обоего пола должны узнавать после совершеннолетия. В свете вышеизложенного...

- Одну минуту, - сказал Гай. - Кто тебе дал право путаться под ногами?

- У меня мандат, - с достоинством сказала Белая Мышь.