Страница 34 из 35
- Ко мне! - схватил я его за руку.
Витя - за другую:
- К нам!
Володя улыбнулся:
- Нет, друзья-товарищи... Не к вам. Буду у Стахея Ивановича жить. Если примет... Да и дом ему надо помочь до кондиции довести.
- Примет! - вырвалось у меня. Я сказанул бы и больше, но Гриша мгновенно зажал мне рот. Володя, кажется, этого не заметил.
Выждав, Чаратун спросил у Володи как можно спокойнее:
- Скажи, а что нового ты привез из своей поездки, о чем узнал?
- Да так... Почти ничего... В документах детского дома и слова нет, кто я такой, откуда.
- А что та тетка рассказала? - не выдержал Хмурец.
- Ничего она не могла рассказать. Умерла... Опоздал я... Вторую мать потерял...
Володя опустил голову - хотел спрятать глаза.
И показался он мне таким же мальчишкой, как и мы, только еще более беззащитным. Не хотелось больше ни о чем его спрашивать...
- Соседи тетки той рассказывали... Будто нашла она меня около машины-полуторки... На шоссе... Женщины, жены военных ехали с детьми. Всех в клочья - прямое попадание... А я был в ватное одеяльце завернут, отшвырнуло от машины - ни синяка, ни царапины. Правда, от голода и крика уже чуть дышал. Показывали мне братскую могилу у дороги... Ограда, березка растет... Цветы положил туда...
Мы сидели тихо-тихо, слышен был шелест каждого листочка.
- Трудно было той женщине меня растить. Сначала ходила в соседнее село к роженице, просила молока. Потом коровьим поила... На сердце, оказывается, та тетка часто жаловалась... Соседи рассказывали... Поэтому и в детский дом меня отдала, боялась, что умрет при мне, напугает...
Мы молчим. Молчит лес, молчит река...
Володя тяжело вздыхает и встает.
- Идем, а то что-то не того... - он взялся за грудь.
Встали и мы.
- Володя, ты только не волнуйся... - решился наконец Гриша. - Может, ты даже к своему родному деду идешь жить. У его Миколы-летчика, мы тебе рассказывали, перед самой войной сын родился. Так у малыша была как раз такая примета на ноге. Ну, ты же знаешь, какая...
- Палец?!
- Ага... Только дед говорит - на правой ноге...
Володя смотрел на нас такими глазами, что казалось, будто он хотел припомнить - кто здесь с ним. И вдруг сник, устало опустил плечи:
- А почему ты об этом мне раньше не сказал? Эх, верхолаз, верхолаз...
- Мы и теперь не хотели говорить, - вступился я за Гришу. - Эта примета еще ничего не доказывает.
- Ух, какие вы стали умники... Ничего не доказывает! - и уже повторил в раздумье: - И правда, ничего не доказывает. Абсолютно ничего не доказывает... Хоть бывает и так: по крови родня, а люди чужие друг другу...
Гриша вздрогнул, будто его ударили по щеке. Повернулся, пошел от нас.
Мы с упреком посмотрели на Поликарова. Володя хлопнул себя по лбу: "Ох, и дурак!" Быстро догнал Гришу, обнял его за плечи...
Мы с Витей шли за ними, не спуская глаз, Хмурец нес и мою, и свою кошелку - уверял, что для противовеса так лучше: тяжести второй кошелки не чувствуешь.
С полдороги возьму я. Сколько того весу - это же не ведра с водой.
Вместо эпилога
Как-то у Мелянки мы видели большую стаю аистов. Паслись, набираясь сил перед отлетом в теплые страны. Где-то в этой стае были и наши аисты. Но разве теперь их узнаешь? Это у каждого человека свои приметы и особенности, своя судьба...
Мы опять ходим в школу - уже в шестой класс. А в пятый "Б" пришла Люда из Студенца, вместе с ней - еще несколько мальчишек и девчонок.
У нас теперь новая пионервожатая. Значит, работа пойдет лучше, не так, как в прошлом году.
Где-то через неделю после начала занятий переизбрали совет отряда. Присутствовали на нашем сборе новая пионервожатая и классный - Вадим Никанорович. Неожиданно для нас председателем избрали Гришу Чаратуна.
- Ну что ж - организатор он хороший, хлопец боевой, - сказал Вадим Никанорович и вроде хотел улыбнуться, да раздумал. - Правда, горяч не в меру... Ну, ничего, если будут заскоки, вместе его будем поправлять.
Да, если что - мы остудим Чаратуна. Целый класс - это не мы вдвоем с Витей. А чтобы в совете был какой-то противовес Грише, предложил я ввести туда и Хмурца. Воздержался при голосовании один бывший председатель.
- Я имею право? Я же имею право! - доказывал он неизвестно кому. Но уже назавтра спохватился и повел себя так, будто сам предложил Гришину и Витину кандидатуры.
- Послушайте, ребята! - взобрался он на парту. - Я такую песню выучил в пионерском лагере! Когда в поход ходили, пели ее, дурачились:
Каменный век...
Э! Э!
Пещера среди гор,
И человек...
Э! Э!
Идет, несет топор.
Обросший весь...
Э! Э!
Как волк умеет выть,
И даже мамонт от него,
Э! Э!
Поджавши хвост бежит!
Зазвенели стекла от хохота...
- Здорово, правда? Давайте сделаем ее отрядной песней!
Петя весь сиял, взмахивал руками, чтоб устоять, не свалиться с парты.
- Слушай, ты! Доисторический человек! - оборвал его Чаратун. - Можешь распевать ее в одиночку. А песню для отряда мы сами сочиним... Правда, ребята?
- Правда!!! - закричали мы.
...Володя живет у деда Стахея - решил, к радости Фомы Изотовича, к нашей радости, остаться в колхозе. Он согласился уже прийти на наш сбор. Но не подвиги свои расписывать, а поговорить о выборе профессии...
Договорились мы об этом с Володей в красном уголке фермы. Там Поликаров как раз устанавливал телевизор, а мы вешали лозунг: "К борьбе за дело Коммунистической партии - будьте готовы!" Мы взяли шефство над телятами, над дедом Стахеем, и этот лозунг - наш первый практический шаг.
Не обошлось, конечно, без конфуза. Фома Изотович, когда прочитал этот призыв к животноводам, фыркнул в короткие усы. А потом сказал:
- Ладно, пусть висит... По существу - это очень правильный лозунг!
Деревня уже успокоилась, приутихла. А разговоров сколько было! Это же такая новость, такая новость... Нашелся внук деда Стахея!
Что ж, будем и мы так считать. И пусть никто никогда не узнает о наших сомнениях...
Конечно, было бы здорово, если б тот летчик, которого нашли на стройке, не остался неизвестным. И пусть бы оказалось, что он отец Володи Поликарова, сын деда Стахея. Но таких совпадений, наверное, даже в книжках не бывает.
Едва только настлали в доме Стахея пол, вставили окна, сложили печку, как дед справил новоселье. Пир был горой, на восемь столов! Гостями были все наши семьи, и строители, и Фома Изотович, и еще чуть ли не полдеревни. А дед говорил, что он одинок, что нет у него родни!
Не на последнем месте сидели я, Витя и Гриша. Был и дед Адам из Студенца с сыном Юрием и внучкой Людой. Адам был навеселе и все обнимался с дедом Стахеем, Володей, вспоминал партизанщину, поздравлял с новосельем, поздравлял с внуком, желал дождаться и правнуков...
Моя мать намекала Стахею Ивановичу, что не мешало бы, как говорится, за одним скрипом, справить и свадьбу Володи. "Это же такая девчина у Хмурцовых, такая девчина... Как тихое лето!"
Что пахнет свадьбой, понимали даже мы. Не было того вечера, чтоб Володя не встречался с сестрой Хмурца. Даже здесь, на новоселье, они сидели рядышком и ворковала о чем-то своем...
Давал нам председатель колхоза машину. Ездили мы всем классом с Вадимом Никаноровичем в лес, накопали молоденьких березок и отвезли на химкомбинат, высадили аллею.
Потом дали для строителей и рабочих комбината свой концерт. Витя Хмурец исполнил "Орленок, орленок, взлети выше солнца...". Никогда я не думал, что у него такой голос! Рабочие обещали приехать к нам с ответным визитом. У них самодеятельность - ого-го! Где вот только будут выступать - Дворец культуры у нас только еще начали строить...
Ехали мы назад и все оглядывались на высоченную трубу. Из нее тянулся по ветру большой "лисий хвост". Такой рыжий дым валит, когда производят азотные удобрения.