Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 44 из 58

- Ну и что, если так?

- У меня есть множество аннулированных чеков, полученных от банка "Лионский кредит", на общую сумму двести тысяч франков. Они выписаны на имя Эдуара Вотреля и подписаны Луизой Лоран, в настоящее время носящей имя Луиза де Салиньи. Это результаты вашей торговли, Фенелли? Она глубоко увязла, не так ли?

У Фенелли глаза выкатились из орбит. Он смотрел на пачку чеков в руках Банколена.

- Чеки! Я ничего о них не знаю. Вот как! Так он был нечестным, этот Вотрель! Дайте-ка взглянуть. Я подозревал его в непорядочности.

- И заставляли ее платить дважды за то, что она от вас получала. Это так?- очень тихо сказал Банколен, наклонившись вперед.

- Подлец!- трагически пискнул Фенелли.

- Или это был шантаж, Фенелли?- Банколен изводил его тихим, вкрадчивым голосом.- Вы вытягивали у нее деньги, угрожая обо всем рассказать ее будущему мужу?

- Нет!

- Ага, вот это я и хотел узнать,- вежливо улыбнулся Банколен.- Пойдем, друг мой, мы закончили.- Он надел цилиндр. В дверях лучший из детективов Парижа вдруг остановился, и сквозь бородку мелькнули ослепительно белые зубы.- Еще одно слово, Фенелли! Больше не пытайтесь провернуть свои сделки с мадам Луизой, я серьезно вас предупреждаю. Это все.

Мы в молчании спускались по лестнице. Банколен задумчиво постукивал по балюстраде тростью. Мы уже выходили из здания, когда он вдруг вздохнул и заговорил:

Теперь ты понимаешь трагическое положение Эдуара Вотреля. Этот мальчик, выросший в сточной канаве, по мере взросления создавал себе волшебный мир, в котором хотел вести блестящую жизнь. Он почти достиг осуществления своей мечты, но только почти - ему всегда что-нибудь мешало. Он ничего другого не хотел - только видеть себя в этом воображаемом мире. Он охотно соглашался на то, чтобы мы считали его подлецом, лишь бы не сомневались в его аристократическом происхождении. Вы могли считать его убийцей. Это было ему безразлично, пока вы не сомневались в том, что он русский офицер.

- И он писал пьесу,- добавил я.- Она у меня дома... Я хотел показать ее вам, но забыл...

- Да, его пьеса! Думаю, он хотел быть вершителем судеб. И у него была обычная для таких мечтателей тенденция все приукрашивать. Он хотел сделать из своей жизни и работы не просто историю, а фантастическую историю, с роскошной отделкой. Заметь - это очень важно. Я представляю, если бы его обвинили в убийстве, он был бы только рад, поскольку знал, что ему ничего не грозит. Он умер, но держи перед умственным взором его призрак, потому что это изображение говорит нам много правды.

В соответствии с моей вчерашней версией, Вотрель случайно поведал о своем изощренном плане воображаемого убийства кому-то еще, и вот с бумаги эта идея воплотилась в действительность!

- Банколен, вчера вечером мы с вами много говорили... во всяком случае, я говорил... и пришли к заключению, во всяком случае, я пришел, что оба преступления совершены одним человеком. Я не намерен давить на вас, если вы предпочитаете скрывать свою тайну. Но скажите мне только одно - их обоих убила одна и та же рука?

- Да. Да, это был один и тот же человек. Мы столкнулись с исключительно хладнокровным и циничным убийцей, который твердо убежден, что эти акты совершенно оправданны, произведены как отмщение за несправедливость. Эти преступления являются средством высказать миру злобу, слишком глубокую для обыкновенного выражения.

- Больной мозг?

Он задумался.

- В некотором смысле да. Но не в том смысле больной, в каком пытается убедить нас Графенштайн. Я не очень верю во все эти версии об анормальной психологии. Склонность Каина слишком избитая, чтобы сводить ее к отдельной категории. Эти люди преемники чепухи Ломброзо, и я сомневаюсь, способны ли они совершенствоваться.

- И убийца здесь - вы его видели, говорили с ним, знали его как участника этого случая?

- О, очень похоже!- ответил Банколен, странно глядя на меня.

- Спасибо. А теперь давайте вернемся ко мне и посмотрим эту пьесу. Если только у вас нет другого дела.

- Ну, мне нужно будет сегодня отвезти тебя в префектуру, чтобы ты дал показания о вчерашних событиях. Но не волнуйся - я подскажу тебе, как все честно и открыто рассказать. Кроме того, думаю, нам нужно еще раз навестить виллу в Версале. Но это подождет.

- А о том, что случилось вчера, у вас больше нет никаких сведений?

- В настоящий момент мои люди разыскивают такси и нож.

По дороге ко мне домой мы почти не разговаривали. Кажется, я даже стал с легким презрением посматривать на Банколена, как на шарлатана. Он делал вид, что ему многое известно, а на деле казалось, что он вообще ничего не знает.

У меня в квартире мы застали ожидающего нас в гостиной мистера Сида Голтона.

Глава 15

КОГДА УПАЛА СТЕНА

Голтон сидел в кресле, курил сигарету и просматривал "Нью-Йорк геральд". На полу валялись другие газеты, выходящие в Париже на английском языке,- "Чикаго трибюн" и лондонская "Дейли мейл". Я был удивлен и раздражен его приходом. Позднее я узнал, что он явился предложить Томасу пятьдесят франков. Никогда еще я не видел Томаса до такой степени оскорбленным. Но присутствие Голтона, казалось, заинтересовало Банколена.

- Послушайте,- вскричал Голтон, размахивая газетой,- вы становитесь знаменитостью! Смотрите! Вышли себе провести спокойный вечерок с этой дамой и убрали с дороги Эдди Вотреля на заднем дворе! Садитесь... Привет, мусью! Как вас зовут? Кажется, вы окружной прокурор, или как там у вас называется эта должность?

- Доброе утро, месье Голтон,- произнес Банколен на безупречном английском.- Рад вас видеть.

Взяв себя в руки, я тоже поздоровался с непрошеным гостем и пригласил его чувствовать себя уютно в моем доме. Вполне естественно, он носил брюки гольф и сейчас закинул одну толстую ногу через подлокотник, с одобрением выпуская дым в потолок.

- Скоро сюда придет Джонсон из "Трибюн", чтобы повидать вас. Вы не против? Мы нашли ваш адрес в справочнике. Я подумал выйти и посмотреть, все ли в порядке с Шэрон Грей. Садитесь, садитесь! А то вы заставляете меня нервничать. У вас есть что-нибудь выпить? Вчера вечером я безбожно напился фу!

Банколен уселся в кресле по другую сторону от окна, а я пошел взять что-нибудь выпить. В конце концов, Голтон был моим гостем, и я должен был оказать ему любезность. Когда появился Томас с ледяным лицом и шейкером, где он смешивал "Мартини", Банколен и Голтон беседовали об искусстве. Банколен объяснял, что человека, подковывающего лошадь на картине, что висела у меня над пианино, зовут вовсе не Морлэнд. А Голтон критически заметил, что бог с ним, если он нравится Банколену и мне, но лично он предпочитает джентльмена по фамилии Браун,- он рисует иллюстрации в "Сатердей ивнинг пост", за которую вам приходится платить по семь франков этим наглым типам в печатных киосках.