Страница 31 из 71
…Жуткие вопли прорезали вечерние сумерки.
– Ю-у-у-у! Гы-й-а-га-га-га-га!!!
Бетси вздрогнула и прижалась к Амоде.
– Что это?
– Призраки, вероятно.
По лицу парня было заметно, что он ничуть не испугался, и мисс МакДугал быстро успокоилась, вспомнив о собственном замысле по поводу голосистых безработных.
– Ну да, шутники какие-то. Ничего страшного.
– Йе-э-э-э-э! Хр-р-р-р-р!!!
– А ну-ка давай поглядим на этих «духов», – решительно заявила девушка и направилась в сторону руин.
И тут пастух схватил ее за руку, а другой указал на что-то темное, мелькнувшее впереди. Бетси посмотрела туда и ей стало нехорошо.
…Из-за корявого дерева медленно выходил снежный барс. Тело гигантской кошки двигалось с утонченной, истинно кошачьей грацией. Казалось, зверь исполняет таинственный ритуальный танец. Огромные желтые глаза сверкали в полумраке. Но главное было не это. Зверь явно не был…
Бетси помотала головой. Чудится?
…Зверь не был материален. Он словно соткался из лунного света и тумана – призрачный, полупрозрачный, исчезающий в сумерках…
Но в любом случае стало ясно, что шутки кончились. Девушка решительно выхватила из кобуры пистолет, прицелилась, нажала курок. Выстрела не последовало. Еще и еще раз… Та же картина. Бетси сцепила зубы. Такого не должно быть, она сама проверяла оружие, сама заряжала…
– Уходим! – тихо, но твердо проговорил Амода. – Быстро, пока он нас еще отпускает!
Будто бы соглашаясь с ним, зверь властно рыкнул и мотнул головой.
Молодой человек и девушка попятились назад, и через мгновение тьма поглотила их.
Барс рыкнул еще раз и, развернувшись, пошел в сторону дворца. С каждым шагом его полупрозрачное тело менялось – вытягивалось, раздавалось вширь. Уже не барс, не грациозная кошка – что-то отдаленно напоминающее сгорбленного уродливого человека брело по мраморным ступеням к темному провалу входа…
– Зря вы устраивать этот безобразие в деревня, – укоризненно заметил господин Баржатия. – Совсем зря!
Компания как раз устраивалась на ночлег в каких-то руинах, сплошь опутанных зеленью. Миша Гурфинкель, и без того пребывавший в прескверном настроении, не выдержал и в сердцах бросил на каменные плиты пола свою поклажу.
– Ах, безобразие? – рявкнул он. – Безобразие?! Сначала из пулеметов стреляют, потом… Потом…
Престарелый господин Барджатия съежился и заморгал глазками, Миша же продолжал бушевать:
– Да боже же мой, как тебя еще земля носит, трухлявый ты пень! А кто такой этот лавочник, которому ты оказался должен пятьдесят рупий? А вдова Сушмита? Что это за грязная история, а, старый дегенерат?! Песок сыплется, а туда же!
– Да, похоже, эту типу тут хорошо знают, – пробормотал Перси, потирая плечо. Как раз по этому месту ему досталось бамбуковой палкой от здешнего стража порядка, толстенного здоровяка с пышными черными усами и огромной серьгой в ухе.
…Поначалу ничего не предвещало грозы. Гроза кончилась, а с нею, как вначале казалось, и все неприятности. Правда, после того как пулеметная очередь чуть было не испортила прическу Мочалке Перси, пришлось около часа провалятся жидкой хлюпающей грязи. Однако никто больше не стрелял, из-за туч выглянуло солнце…
Компания появилась в деревушке изрядно промокшей, но вид того, что хоть отдаленно, но напоминало цивилизацию, заставил всех воспрянуть духом. Только проводник старался почему-то затесаться между здоровяком Покровским и нагруженным вещами Перси, но поначалу никто не придал этому значения.
А зря!
Первые признаки будущей бури появились, когда компания вошла в местную лавку. Заваленная всяким малопригодным скарбом, она была освещена лишь масляными светильниками и радушной улыбкой хозяина. Улыбка сияла недолго – при виде затаившегося в темном углу проводника она начала таять, а потом лавочник хмуро поинтересовался:
– А что делает здесь этот недостойный?
– Это наш проводник, – простодушно пояснил Миша, полагая, что индиец имеет в виду принадлежность старикашки к какой-нибудь низшей касте, что не позволяло ему торчать в здешнем «супермаркете». Но лавочник грозно сверкнул глазами:
– Этот негодяй должен мне пятьдесят рупий! Он взял их семь лет назад, и за это время, между прочим, наросли большие проценты, господа! Он сам уже не стоит столько! Вы будете за него платить?
– Вообще-то мы хотели купить продукты… – начал было Гурфинкель, но лавочника уже понесло:
– Сначала заплатите за него! Эй, люди! Все сюда! Сюда-а-а!
– Shuher! – тревожно бросил Бумба, оглядываясь на дверь. – Сматываемся!
– Да что за шум, да боже ж мой? – поразился Миша, поворачиваясь к проводнику. – Разбирайтесь сами, а я не хочу ввязываться в ваши местные дела, клянусь здоровьем моей мамочки!..
– Люди-и-и!!! – вновь подал голос индиец.
– Я денег не брать. Ничего не знать! – пискнул старик и с завидной прытью покинул помещение. Не говоря ни слова, лавочник перемахнул импровизированный прилавок и погнался за ним. Следом помчались все остальные, задержался лишь Перси, прихвативший с полки какой-то сверток.
За дверью вся компания остановилась – кроме господина Барджатии, который бежал в сторону джунглей, резво размахивая клюкой. Его настигал лавочник, делавший гигантские прыжки. Гурфинкель и Покровский переглянулись и припустили следом.
Миша, как наименее нагруженный, отставал тем не менее метров на пятнадцать. Почти вровень ним шел неутомимый Покровский, а вот Перси потихоньку ковылял позади, запихивая украденный сверток под рубаху.
– А-а-а-ай!
Сильный пинок бросил старичка в грязь, и сверху на него тут же уселся лавочник. Миша и Покровский подбежали, но вмешиваться не решились.
Постепенно место действия окружали жители. Толпа шумела в полсотни голосов, и Гурфинкель различал лишь некоторые фразы:
– …смотрите, он поймал этого старого развратника!..
– …он еще живой? Что же, сейчас станет мертвый…
– …ой, это старый Барджатия! Вот мерзавец, он еще осмеливается совать сюда свой кривой нос!
Масла в огонь подлила какая-то необъятная женщина с ребенком на руках. Подбежав к поверженному старику, она сорвала с его головы чалму и принялась трепать бедолагу за редкие седые волосы, громко выкрикивая ругательства. Толпа еще более оживилась:
– Это вдова Сушмита… бедная женщина…
– Еще бы, забрать у вдовы последнее и сбежать среди ночи!..
– Такой старый, а все туда же!
– Отнять бы у них деда, – Покровский вопросительно взглянул на Мишу.
Тот думал недолго – в конце концов, проводник у них был один-единственный, к тому же заступиться за старенького человека никак не грешно… Коснувшись плеча лавочника, плотно прижимавшего Барджатию к земле, он вкрадчиво заметил:
– Многоуважаемый! А нельзя ли решить вопрос миром?
– Можно! – тут же согласился тот. – Тысяча рупий!
– Сколько?!
– Тысяча!
– И пусть вернет мои триста двадцать шесть рупий, что украл той ночью! – вмешалась вдова, размахивая орущим ребенком.
Толпа согласно завопила.
– Да чтоб я так жил! У нас нет таких денег, – вполне искренне возопил Миша.
Вопил он, в общем-то, зря. По индийским меркам тысяча триста двадцать шесть рупий огромные деньги, но по европейским же – сущая мелочь. Но и с мелочью Миша Гурфинкель расставаться не собирался, слишком уж дорого обходились им в таком случае услуги проводника.
– А раз нет, так и убирайтесь, откуда пришли, – заключил суровый лавочник. В подтверждение его слов из толпы вывернулся маленький мальчик, запустивший никака не ожидавшего такого Бумбу куском засохшего коровьего навоза.
Аборигены выглядели воинственно, и Миша отступил. Он полез в карман за деньгами, решив, что хочешь не хочешь, а расстаться с ними придется, тем более деньги все равно были не его, а мистера Юсупова. Но все планы внезапно нарушил Покровский. Оскорбленный в лучших чувствах, он ухватил за ухо зловредного мальчишку и принялся трепать, приговаривая: