Скандал

— Эмили, вы устали. Идите лучше спать.

— Ах, да будет вам проявлять эту вашу дурацкую снисходительность, милорд. — Эмили проглотила последние слезы и спрятала платочек обратно в карман. — Когда мама и братья поняли, что я способна удерживать семью на плаву, они внушили мне, что это мой долг. Я никогда не забуду, как на смертном одре мать взяла меня за руку и сказала, что теперь я должна заботиться о своем отце и братьях: без меня они все скоро окажутся на мели — а бедный папа не может жить, если у него нет кучи денег.

— Я в самом деле не желаю больше выслушивать эту чепуху, Эмили.

— Это не чепуха. Это реальность. Та реальность, с которой, по вашим словам, я никогда не сталкивалась. Так могу вас заверить, милорд, что только с ней я всю жизнь и сталкивалась. И мне она не нравится, черт подери! Но она никуда не денется, и я буду по-прежнему противостоять ей, когда потребуется.

— Включая и реальность нашего брака? — протянул он с угрозой в голосе.

— Наш брак — совсем другое. Это чистый и благородный союз душ, даже если вы пока этого и не понимаете.

— Нет, Эмили, он не чист и не благороден. Он чертовски реален. Так же реален, как расточительность вашего отца и моя месть. Пора, наверное, мне заставить вас признать сей печальный факт.

Она нахмурилась от странного тона его последних слов:

— О чем вы говорите, милорд?

— О том, что надо преподнести вам правду о реальных причинах моей женитьбы на вас. Я не герой, Эмили.

— Нет, милорд, вы герой. Просто вы отказываетесь видеть себя таким. Может, потому, что боитесь показаться слабым себе самому или остальным.

— Господи, женщина, вы просто невозможны. Я не знаю вам равной в умении сочинять подобные фантазии, — процедил сквозь зубы Саймон. — Вам и вправду надо дать урок. — Последовала намеренная пауза, и, когда он заговорил, его голос стал еще более низким и хриплым, чем обычно. — Идите сюда, Эмили.

Она не шевельнулась. Чувства ее были в полном смятении.

— Идите же ко мне, мадам. Я не намерен сегодня потакать вашим романтическим идеям.

Очень медленно она повернулась к нему лицом и почувствовала вдруг глубокую усталость:

— Чего вы хотите от меня, милорд? Его жесткий рот изогнулся в холодной насмешливой улыбке.

— А как вы думаете, женушка? Я же назвал вам причины, по которым женился на вас.

— Да, милорд. По-моему, вы сказали, что вам показалось забавным жениться на мне. И что это соответствовало вашим представлениям о мести.

— Была и еще одна причина, если припоминаете. Хотя вы еще неопытны в будуарных забавах, учитесь вы быстро. И даже выказываете воодушевление, моя дорогая. Не угодно ли вам и сейчас продемонстрировать хотя бы некоторую толику этого воодушевления? Идите сюда и выполните свой супружеский долг.

Холодность, с какой он произнес свой приказ, вызывала тревогу. В лице Саймона не было ни теплоты, ни страсти. Одна только с трудом сдерживаемая ярость…

— Вы и в самом деле сильно разгневались на меня, потому что я убедила вас спасти Чарльза, — прошептала Эмили. — Я не думала, что это так вас расстроит, милорд. Основанием для такой ярости может быть только одно — вы считаете, что выказали слабость, уступив мне… Саймон, пожалуйста, умоляю вас, не смотрите так на спасение Чарльза!

— Как мне ни нравится, что вы меня время от времени умоляете, вы сделаете это как-нибудь в другой раз, мадам. А сейчас я хочу вас в постели.

Саймон сбросил халат и прошел к массивной кровати с четырьмя резными столбиками. Он был полностью обнажен, и свет свечи мерцал на его коже, подчеркивая мягкую выпуклость мускулов его спины, его плоский твердый живот, его жесткие ягодицы. В полумраке угадывался его восставший посох, вдруг дрогнувший, набирая силу, под робким обеспокоенным взглядом Эмили.

Она покрепче стиснула рукой халат на груди и отвернулась.

— Видите, как вы на меня действуете? — спросил Саймон, отправляясь в постель. — Вы должны быть довольны, мадам. Ведь это тоже своего рода власть: обладать способностью так мгновенно заставлять мужчину реагировать на ваши чары, не правда ли?

— Не все считают власть самым главным в жизни, милорд.

— Ошибаетесь, Эмили. Так же, как и во многом другом… Идите сюда.

Эмили поколебалась и потом, очень медленно, подчинилась. С большой осторожностью она приблизилась к кровати, по-прежнему сжимая на груди халат. Она вдруг поняла, что сегодня, в этот вечер, имеет дело с раненым драконом. Пусть раны старые, но они открылись снова. Боль может заставить даже человека с таким благородством и силой характера, как у Саймона, кинуться на любую оказавшуюся в пределах досягаемости, пусть даже самую невинную, жертву.

Но она также поняла и то, что сейчас ее дракон, как никогда, нуждается в ласке и любви. Она нужна ему. И хотя он может опалить ее своим огнем, но зла не причинит.

Саймон никогда не причинит ей зла, даже за миллионы лет. Она вспомнила его обещание, данное ей в брачную ночь: «Клянусь, я всегда буду тебя защищать, Эмили. Что бы ни случилось, знай, я всегда буду заботиться о тебе».

Эмили остановилась у кровати и позволила халату соскользнуть на пол. Она видела, как взгляд Саймона устремился на очертания ее бедер, вырисовывавшихся сквозь тонкую ткань ее сорочки. Этот горячий взор медленно, целенаправленно прошелся вверх — туда, где ее соски выступали под легкой материей.

Эмили чувствовала себя выставленной напоказ. Она привыкла видеть на лице Саймона сдержанную страсть, а не это откровенное поддразнивающее выражение. Она юркнула в постель и натянула одеяло до самого подбородка. С беспокойством ждала она его прикосновения. Она почему-то верила, что, как только он дотронется до нее, все будет хорошо.

Саймон не пошевелился. Он заложил руки за голову и разглядывал ее с насмешливым удивлением:

— Ну так что, мадам? Как вы собираетесь одарять меня вашей пылкостью чувств из-под этой горы одеял?

Эмили заморгала:

— Вы хотите, чтобы я… что-то сделала?

— Я жду, что вы покажете мне, чему успели научиться как жена.

— О-о! — Эмили с трудом понимала услышанное.

Кажется, он хочет, чтобы она первая начала любовную игру. Что ж, сия мысль чрезвычайно ее заинтересовала. Если она будет командовать в их любовных ласках, то сможет изучать его в полное свое удовольствие. Она сможет узнать каждую линию его тела. Показать ему, как она его любит.