Бессонница

- Bonjour, messieurs*, - сказала она. - Евграф, представь меня москвичам.

______________

* Здравствуйте, господа.

Гигант вскочил.

- J'ai l'ho

______________

* Честь имею представить мою супругу.

Ему доставляло злобное удовольствие коверкать французские слова и произносить их с замоскворецкой растяжечкой. - La belle Nina Soldatenkoff*, в девичестве княжна Эбралидзева, в первом браке маркиза де Лос Росас. Все в прошлом, включая "la belle".

______________

* Прекрасная Нина Солдатенкова.

- Замолчи, дурак, - сказала старуха, смеясь. - Здравствуйте, господа.

Мы поздоровались. Вагнер мигнул бармену.

- Мон эпух (epoux - догадался я), вероятно, уже зазывал вас в "Тройку"? - Она присела на подставленный мужем стул и ловко опрокинула в малиновый рот принесенную гарсоном рюмку. - Не ходите, господа. Евграф разволнуется, напьется и заснет где-нибудь на диване, а когда его разбудят, начнет плакать, и платить по счету придется вам. А не заплатите - Джагич его выгонит. Но если вы согласны поскучать в обществе старой женщины (фраза показалась мне знакомой), то приходите ко мне обедать. Мы обедаем рано, в седьмом часу, в семь Евграф уходит. Я еще не разучилась готовить хинкали по рецепту моей бабушки, это было ее piece de resistance*. Евграф вам споет. Когда он в ударе - увы, все реже, - он еще может...

______________

* коронное блюдо.

Я взглянул на Граню. Граня мрачнел все больше.

- Не ходите, господа, - сказал он с неожиданной злобой. - Ничего хорошего не получится. По случаю вашего визита моя эпузе купит бутылку своего милого перно, налижется, почувствует себя одалиской и будет вас обольщать. Ужасно, когда женщина не понимает своего возраста!

- И твоего, - яростно вставила она.

- И моего.

- Ладно, не будем мешать деловым людям. Идем домой.

- Иди, если хочешь. Я хочу заглянуть туда. - Он мотнул головой в сторону портьеры.

- Только посмей. Я войду за тобой.

- Ого! - сказал Вагнер. - Это будет второй случай за всю историю клуба.

- А мне наплевать. Если его совсем перестанут пускать сюда, я не заплачу. Прощайте, господа. Не поминайте лихом.

Они ушли, ссорясь. После их ухода Успенский, внимательно изучавший разложенные перед ним листки, поднял глаза на Вагнера.

- Это большие деньги, доктор.

- Большие, - спокойно подтвердил Вагнер. - Но дешевле вы нигде не купите. Редкий случай, когда сделка выгодна всем - моим доверителям; вам, потому что без моей помощи американцы вам этой аппаратуры не продадут; и даже мне, хотя я на ней ничего не заработаю. Но я хочу поехать в Москву прощупать возможности советского рынка и заодно разыскать кой-какую дальнюю родню. В проигрыше окажутся только несколько ястребов из сената, которым угодно считать новейшую медицинскую аппаратуру стратегическими товарами.

- Я не уполномочен подписывать договоры.

- Мне довольно вашего слова.

- Весьма польщен. Но у нас монополия внешней торговли. Может возникнуть ситуация, при которой я не сумею его сдержать.

- Ваши слова только увеличивают мое доверие к вам и к вашему государству. Итак, договорились. Договор подлежит ратификации.

Вагнер бережно уложил листки в бумажник и сунул его во внутренний карман.

- Хотите взглянуть на игру? Тогда зайдем. Только на минутку. Нас и так заждались в ресторане.

За портьерой оказалась тяжелая резная дверь, Вагнер толкнул ее, и мы очутились в большом продолговатом зале с зашторенными окнами, освещенном только скрытыми лампами дневного света. Слева от входа стояли рядами обычные ломберные столики, все до одного пустые, в центре зала - стол побольше, затянутый парусиновым чехлом, и, наконец, прямо пред нами - очень большой, крытый зеленым сукном стол, вокруг которого сидело в молчании человек двенадцать игроков. Перед ними лежали игральные карты и разноцветные пластмассовые кружочки. Все или почти все собравшиеся у стола были немолодые люди, я не сразу узнал мсье Бутри, при мертвенном свете неоновых ламп его розовое личико приобрело зеленоватый оттенок, нос заострился. В своей сосредоточенности они были похожи на химер, только химерами Нотр-Дам владела центробежная сила, здешними - центростремительная. Они были прикованы к разбросанным по зеленому сукну картам и фишкам. Может быть, время от времени они и произносили какие-то кодовые слова, я слышал только шепот Вагнера:

- Маленькие столики - для бриджа. В бридж играют вечерами, это игра спокойная, коммерческая, с умеренными ставками. Средний стол - для шмен-де-фер. Эти начнут часов с четырех. За большим столом - баккара. Игра идет круглые сутки. Вчерашнюю игру кончили в восемь утра, и дирекция распускает слух, что банк был в проигрыше на пятьдесят миллионов.

- Сколько?

- Пятьдесят миллионов франков. Что вас так удивляет? Видите вон ту фишку перед Бутри? Большую, двухцветную. Она стоит миллион франков.

Именно в этот самый момент над столом взметнулась рука крупье в желтой манжете и белая лопаточка - нечто среднее между ланцетом и мастерком штукатура - ловко подцепила фишку. Успенский крякнул.

- И вы тоже играете, доктор? - спросил он почти враждебно.

Вагнер засмеялся.

- Иногда ставлю карточку. По тем же соображениям, по которым Жан-Марк ездит к любовнице. Пойдемте.

По пути в ресторан мы опять прошли через комнату с телевизором. Кетч кончился, на экране мелькали воздушные хитоны и обтянутые трико балетные ляжки. Звук был по-прежнему выключен, старички дремали.

Мы завтракали в неурочное время, ресторан был пуст. Пожилой метрдотель встретил нас в дверях и провел к накрытому столику. Скатерть была бумажная, столовые приборы самые простые - меня это несколько удивило, в капище Молоха должны были есть на серебре. Кормили нас вкусно. Мы ели спаржу и какую-то очень нежную рыбу, запивая все это белым вином. За едой говорили только о еде, но когда принесли фрукты и деревянный круг с сырами, мне захотелось разговорить Вагнера. В качестве мсье Барски я должен был уступить инициативу патрону, но Успенский был до невежливости молчалив, и я счел своей обязанностью проявить интерес к личности нашего амфитриона.