Хрустальное счастье

Приехав вместе с Аленом на час раньше, Магали была потрясена. Сирил потерял пятнадцать килограммов, и разного рода шрамы тянулись по всей правой стороне лица, от корней волос и до носа. Ничто не напоминало о красивом молодом человеке, каким он был, кроме его улыбки, с которой он смотрел на Тифани.

– Ну вот и кончено, – отчетливо произнесла девушка. – Но, тем не менее мы выпьем шампанского в его комнате, я приготовила стаканчики…

Сирил был одет в голубые джинсы и черный свитер, его светлые вьющиеся волосы были слишком длинные, его щеки впали, но он стоял прямо и, казалось, чувствовал себя нормально, Тифани он держал за руку.

Когда они прошли мимо Винсена, тот собрался с духом и спросил:

– У меня есть право поцеловать молодых?

Он обнял дочь, нагнулся к ней, ужасно взволнованный, не зная чего можно было пожелать.

– Скажи мне, дорогая, – сказал он совсем тихо, – я тебе еще не сделал подарка…

– У меня есть мысли по этому поводу, папа, я поговорю с тобой потом! – ответила она, улыбнувшись.

Потом она отошла, и он оказался напротив Сирила.

– Поздравляю, дружок. И я советую тебе сделать ее счастливой, она всего лишь девочка!

Ситуация была настолько нереальной, что он должен был побороть себя, чтобы найти слова.

– Я постараюсь, Винсен. Спасибо, что пришел… Сирил не выражал агрессии, когда приходил Винсен, но он никогда не говорил о Виржиле.

– Тогда, шампанское? – пошутил Ален, выталкивая всех из зала.

Несмотря на предупреждения Тифани, он принес две бутылки Кристал Роэдерера, которые нес в сумке-термосе. Как только они оказались в комнате Сирила, они разместились, как смогли, на кровати и пластиковых стульях.

– Сидите, молодожены, я обслужу, – объявила Магали с поющим акцентом.

Она часто себя спрашивала о том, каким будет день свадьбы ее детей, и сможет ли она противостоять Беатрис. В случае с Тифани вопрос решился сам собой, но церемония была слишком жуткой, чтобы радоваться.

Втайне Ален рассматривал книги, которые стопками лежали на ночном столике, папки, которые были собраны у окна. Сирил терял уже год учебы, но он не хотел отставать, и Тифани брала все лекции у его старых друзей и делала ему ксерокс. Она заканчивала лиценциат достаточно успешно, хотя и проводила все свободное время большей частью в больнице. Долгое время Сирил был в тяжелом состоянии, он умножал осложнения и провалы, потом одна за другой следовали пластические операции. Между двумя операциями, когда он вернулся на авеню Малахов, он казался скорее веселым, что делало всех остальных грустными. Ни Мари, ни Винсен не замечали борьбу, которую он вел с самим собой, чтобы не уйти в депрессию. Месяцами не только его лицо было похоже на лицо Франкенштейна, но он переживал ужасные головные боли, от которых сходил с ума. Он с трудом верил, что Тифани могла его любить, он даже смирился бы с ее уходом. Но девушка проявила невиданную решимость, и он дал себя убедить. Особенно перед отказом давать ребенку родиться вне брака.

– Я не хочу вас выставлять, – сказала она сдержанно, но у меня в час занятия и…

И она собиралась пообедать с Сирилом, как почти каждый день с разрешения нянечек, которые всегда приносили двойную порцию десерта.

– Мы вас оставляем, дорогие! – весело сообщила Мари.

Она вышла первой, другие догнали ее у лифта. Только когда закрылись двери кабины лифта, она перестала улыбаться и вздохнула:

– Какой ужас, господи, это было так грустно, что…

Растерявшись, она закусила губу, ни на кого не глядя, пока Магали не обняла ее.

– Почему бы нам не поужинать вчетвером? – предложил Винсен нежно. Я приглашаю вас в ресторан, пойдем на набережную Сен-Агустин, мы часто ходим туда с Мари…

Он должен был сказать это в прошедшем времени, потому что Мари избегала его после драмы. Конечно, чего он и боялся, она кивнула головой.

Через полчаса они все сидели за столом, немного удивленные этой непредвиденной трапезой, и смотрели друг на друга с неким любопытством. Магали и Ален, которые не были в Париже уже много лет, казалось, были удивлены проникающим холодом, серостью Сены и толпой сидящих в кафе.

– Я предлагаю подарить им потрясающее крещение, когда Сирилу будет лучше, – сказал Винсен, смотря на Мари.

– Потому что ты думаешь, что ему когда-нибудь будет лучше! – язвительно ответила она.

– Я также считаю, что они любят друг друга, – вмешалась Магали, – и никто у них этого не отнимет.

Она сидела напротив Винсена, которому сияюще улыбнулась. Они регулярно созванивались уже несколько месяцев, чтобы договориться перед судебным делом, которое Мари завела против Виржиля.

– Так как мы собрались все четверо, – вдруг сказал Ален, – может, поговорим об этом?

– О чем? – спросила сестра настороженно.

– О том, чем вы занимаетесь, о вашей манере платить по счетам, обо всех голубых бумажках, которые приходят в Валлонг…

Ошеломленный Винсен посмотрел на него, недоумевая, почему он подливал масла в огонь; однако он знал, что Ален редко говорил впустую, и надеялся, что у него было достаточно причин, чтобы так начать разговор.

Не утруждая себя ответить прямо, Мари бросила Винсену:

– Кстати, твой адвокат получит повестку, и мы соберемся на переговоры, но как ты знаешь, я не поддамся ни на что.

– Я готов предложить тебе намного больше, чем ты хочешь взять с Виржиля, – осторожно сказал Винсен. – И нам не нужны будут для этого посредники.

– Это он должен платить, а не ты. Это будет слишком просто!

– Надо также обеспечить и будущее Сирила, – настаивал Винсен.

– Ты не возьмешь меня такими аргументами. Ты подписываешь чек, а Виржиль умывает руки? Все забыто? Никогда.

Ален положил свою руку на руку сестры ласковым жестом.

– Мари, прекрати…

– Да, я знаю, ты его защищаешь, вы все трое его защищаете, но этого недостаточно, я тебя предупреждаю.

– Я его не извиняю, его трудно защитить, – ответил Ален. – Но ему не плевать, это ложь, я вижу его каждый день, я хорошо это знаю.

– Тем лучше!

Она резко оторвала руку и отодвинула тарелку.

– Я постараюсь говорить очень ясно, я хочу, чтобы он искупил вину. У Сирила это на всю жизнь, пусть у него тоже будет!

– Мари, – вздохнул Винсен, – важно защитить Сирила. Его инвалидность помешает ему, быть может, в карьере, которую он мог сделать. А наложение ареста на зарплату Виржиля не составляет настоящего искупления, ты это прекрасно знаешь. Назначь сумму, ренту, делай, как знаешь, я не буду возражать…

Он мог показаться очень убедительным, и Магали с интересом смотрела на него, удивленная своей чувствительностью к его голосу, нежности взгляда, его тоске.

– Это очень дорого тебе обойдется, Винсен! – сыронизировала Мари, барабаня пальцами по столу.

Ее неверие не обескуражило его, он был таким же упрямым, как и она.

– Проси, что хочешь, разори меня, если хочешь. – Заставь меня все продать, я согласен, я подписываю. Ни один адвокат не добьется большего, чем я способен дать Сирилу. Но дай мне спасти Виржиля.

– Зачем?

– Потому что это мой сын так же, как Сирил твой, то, что ты должна понять… Пока ты ожесточилась на него, пока правосудие будет его преследовать, Ален не может разделить с ним наделы.

– Мне на это плевать!

– Но не мне. У меня есть выбор – поговорить об этом с Сирилом, предложить ему, например, передачу моей доли в конторе Морван-Мейер, что должно ему помочь в жизни. На настоящий момент ты ведешь юридическое дело вместо него, но он совершеннолетний, он имеет право на голос.

– Это коварно, Винсен, мне все это снится!

– Нет, как раз наоборот. Будь логична, в сравнении с тем, что тебе отсудят, то, что я предлагаю – непомерно.

– Я не хочу об этом слышать, – произнесла она холодно.

– Какая глупость, – яростно пробормотал Ален.

Была пауза, во время которой никто не дотронулся до еды. Потом Винсен нагнулся немного вперед, в сторону кузины.

– Тогда скажи мне, чего именно ты хочешь, и ты это получишь, но не говори мне это через твоих адвокатов! Я готов на что угодно. Правда, на что угодно, Мари, и это не пустые слова.