Манфред

Могуч и всеобъемлющ, как и ваш,

Хотя и облечен земною перстью.

Ответствуйте - иль горе вам!

Дух

Мы можем

Лишь повторить ответ: он заключен

В твоих словах.

Манфред

В каких?

Дух

Ты говорил нам,

Что равен нам; а смерть для нас - ничто.

Манфред

Так я напрасно звал вас! Вы не в силах

Иль, не хотите мне помочь.

Дух

Проси:

Мы все дадим, что только в нашей власти.

Проси короны, мощи, долголетья...

Манфред

Проклятие! К чему мне долголетье?

И без того дни долги! Прочь!

Дух

Помедли,

Подумай, прежде чем нас отпустить.

Быть может, есть хоть что-нибудь, что ценно

В твоих глазах?

Манфред

О, нет! Но пред разлукой

Мне хочется увидеть вас. Я слышу

Печальные и сладостные звуки,

Я вижу яркую недвижную звезду.

Но дальше - мрак. Предстаньте предо мною.

Один иль все, в своем обычном виде.

Дух

Мы не имеем образов - мы души

Своих стихий. Но выбери любую

Из форм земных - и примем мы ее.

Манфред

Нет ничего на всей земле, что б было

Отрадно мне иль ненавистно. Пусть

Сильнейший между вами примет образ,

Какой ему пристойнее.

Седьмой дух

(появляясь в образе прекрасной женщины)

Смотри!

Манфред

О боже! Если ты не наважденье

И не мечта безумная, я мог бы

Опять изведать счастье. О, приди,

Приди ко мне, и снова...

Призрак исчезает.

Я раздавлен!

(Падает без чувств.)

Голос

(произносящий заклинание)

В час, когда молчит волна,

Над волной горит луна,

Под кустами - светляки,

Над могилой огоньки;

В час, когда сова рыдает,

Метеор, скользя, блистает

В глубине ночных небес

И недвижен темный лес,

Властью, силой роковой

Овладею я тобой.

Пусть глубок твой будет сон

Не коснется духа он.

Есть зловещие виденья,

От которых нет спасенья:

Тайной силою пленен,

В круг волшебный заключен,

Ты нигде их не забудешь,

Никогда один не будешь

Ты замрешь навеки в них,

В темных силах чар моих.

И проклятья вещий глас

Уж изрек в полночный час

Над тобой свой приговор:

В ветре будешь ты с тех пор

Слышать только скорбный стон;

Ночью, скорбью удручен,

Будешь солнца жаждать ты;

Но едва из темноты

Выйдет солнце над тобой

Будешь ночи ждать с тоской.

Я в слезах твоих нашла

Яд холодной лжи и зла,

В сердце, полном мук притворных,

Кровь, чернее ядов черных.

Сорвала я с уст твоих

Талисман тлетворный их

Твой коварно-тихий смех,

Как змея, пленявший всех.

Все отравы знаю я,

И сильнее всех - твоя.

Лицемерием твоим,

Сердцем жестким и сухим,

Лживой нежностью очей,

Злобой, скрытою под ней,

Равнодушным безучастьем

К братским горестям, несчастьям

И умением свой яд,

Свой змеино-жадный взгляд

Глубоко сокрыть в себя

Проклинаю я тебя!

Изливаю над тобой

Уготованный судьбой,

Роковой фиал твоих

Мук и горестей земных:

Ни забвенья, ни могилы

Не найдет твой дух унылый;

Заклинанье! - очарован

И беззвучной цепью скован,

Без конца томись, страдай

И в страданьях - увядай!

СЦЕНА ВТОРАЯ

Гора Юнгфрау. - Утро. - Манфред, один на утесах.

Манфред

Сокрылись духи, вызванные мной,

Не принесли мне облегченья чары,

Не помогла наука волшебства.

Я уж не верю в силы неземные,

Они над прошлым власти не имеют,

А что мне до грядущего, покуда

Былое тьмой покрыто? - Мать Земля!

Ты, юная денница, вы, о горы,

Зачем вы так прекрасны? - Не могу

Я вас любить. - И ты, вселенной око,

На целый мир отверстое с любовью.

Ты не даешь отрады только мне!

Вы, груды скал, где я стою над бездной

И в бездне над потоком различаю

Верхи столетних сосен, превращенных

Зияющей стремниною в кустарник,

Скажите мне, зачем над ней я медлю,

Когда одно движенье, лишний шаг

Навеки успокоили бы сердце

В скалистом ложе горного потока?

Оно зовет - но я не внемлю зову.

Оно страшит - но я не отступаю,

Мутит мой ум - и все же я стою:

Есть чья-то власть, что жизнь нам сохраняет,

Что заставляет жить нас, если только

Жить значит пресмыкаться на земле

И быть могилой собственного духа,

Утратив даже горькую отраду

Оправдывать себя в своих глазах!

Пролетает орел.

Могучий царь пернатых, сын эфира,

Превыше туч парящий в поднебесье,

О, если бы мне быть твоей добычей

И пищей для орлят твоих! В лазури

Чернеешь ты, и я тебя чуть вижу,

Меж тем как ты и вниз, и вверх, и вширь

Пронзаешь взором воздух! - Как прекрасен,

Как царственно-прекрасен мир земной,

Как величав во всех своих явленьях!

Лишь мы, что назвались его царями,

Лишь мы, смешенье праха с божеством,

Равно и праху чуждые и небу,

Мрачим своею двойственной природой

Его чело спокойное, волнуясь

То жаждою возвыситься до неба,

То жалкою привязанностью к праху,

Пока не одолеет прах и мы

Не станем тем, чего назвать не смеем,

Что нам внушает ужас. - Чу, свирель!

Вдали слышна свирель пастуха.

Патриархально-сладостные звуки

Далеко раздаются по ущельям,

Сливаясь с колокольчиками стад,

И жадно я внимаю им. - О, если б

Я был незримым духом этих звуков,

Гармонией свободной и живой,

Блаженством бестелесным, что родится,

Живет и умирает вместе с ними!

Снизу поднимается охотник за сернами.

Охотник

Да, серна здесь промчалась! Но куда?

Как на смех промелькнула и пропала!

Боюсь, что не окупится сегодня

Мой тяжкий труд. - Но кто это вдали?

Он с виду не охотник, а поднялся

На высоту, которой достигают

Лишь лучшие охотники. На нем

Богатый плащ, он мужественно-строен

И горд, как сын свободного народа.

Пойду к нему.

Манфред

(не замечая охотника)

До срока поседеть

От скорбных дум, подобно этим жалким

Обломкам сосен, бурей искривленным,

Погубленным одною зимней вьюгой,

И быть таким, с тоскою вспоминая

Иные дни, и на челе носить

Морщины, что оставили не годы,

А лишь мгновенья, - тяжкие мгновенья,

Ужасные, как вечность! Вы, лавины!

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.