Страница 33 из 38
Вувермен не соглашался на цены Диско, и тот, зная, что "Мы здесь" по крайней мере на неделю опередила остальные суда, дал ему несколько дней на размышления. Все это время экипаж шхуны слонялся по улицам, а Длинный Джек из принципа, как он сказал, остановил на улице трамвай и не пропускал его, покуда кондуктор не согласился прокатить его бесплатно. Что до Дэна, то он, полный таинственности, расхаживал, задрав кверху свой веснушчатый нос, и ужасно дерзил своим родным.
- Дэн, мне придется тебя выпороть, если ты будешь себя так вести, задумчиво сказал Троп. - С тех пор как мы пришли, ты стал просто несносным.
- Будь он моим сыном, я бы давно его выпорол, - недовольно проговорил дядюшка Солтерс, который вместе с Пенном остановился в доме Тропа.
- Ого! - отозвался Дэн, шастая по двору, готовый при малейшем приближении противника перескочить через забор. - Отец, ты можешь думать, что тебе угодно, но помни: я тебя предупредил. Я - твоя плоть и кровь! Не моя вина, что ты ошибся в своем суждении; придет время, и я выйду на палубу, чтобы полюбоваться тобой. Что до вас, дядюшка Солтерс, то не торопитесь и увидите сами. Вас перепашут, как этот чертовский клевер, а я, Дэн Троп, я буду процветать, как зеленое дерево, потому что я-то как раз и не ошибся.
Диско важно курил трубку во всем своем сухопутном величии и в прекрасных теплых шлепанцах.
- Ты становишься таким же ненормальным, как бедный Гарв. Ходите на пару, и хихикаете, и перемигиваетесь, и толкаете друг друга под столом так, что в доме покою от вас не стало, - сказал он.
- Еще меньше будет... кое-для кого, - ответил Дэн. - Вот увидите.
Они с Гарви поехали на трамвае в восточный Глостер. Там они пробрались сквозь кусты к самому маяку, улеглись на большие красные валуны и хохотали до упаду. Гарви показал Дэну телеграмму, и оба поклялись хранить молчание, пока орех не расколется сам собой.
- Родные Гарви? - с каменным лицом сказал как-то Дэн после ужина. Стоит ли о них говорить, раз до сих пор они и знать о себе не дали. У его отца какая-то лавка на Западе. Долларов пять, может, он тебе и даст.
- Ну, что я вам говорил? - торжествовал Солтерс. - Так что не очень-то задирай нос, Дэн.
Глава IX
Какие бы у него ни были личные переживания, мультимиллионер, как и всякий деловой человек, должен прежде всего заниматься делами. Гарви Чейн-старший отправился на восток в конце июня и застал свою жену в полном расстройстве; она почти потеряла рассудок и днем и ночью вспоминала, как в серых волнах утонул ее сын. Муж окружил ее врачами, опытными сиделками, массажистками и даже знахарками, но все было бесполезно. Миссис Чейн все время лежала в постели и стонала или часами, не переставая, рассказывала о своем сыне, если было кому слушать. Надежды у нее не осталось никакой, да и кто теперь мог внушить ее? Сейчас ей нужно было знать лишь одно: больно ли человеку, когда он тонет. И ее мужу пришлось все время следить, как бы она не захотела испробовать это на себе. О своих переживаниях он говорил мало и даже не представлял их глубину, пока однажды не поймал себя на том, что обратился к календарю на письменном столе со словами: "Какой смысл в такой жизни?"
Он, бывало, тешил себя приятной мыслью, что в один прекрасный день, когда он окончательно приведет в порядок свои дела и когда его сын окончит колледж, он допустит сына к своему сердцу и введет его в свои владения. Тогда этот мальчик, утверждал он, как все занятые отцы, мгновенно станет его компаньоном, партнером и союзником, и последуют великолепные годы великих проектов, которые они осуществят вместе - опыт и молодой задор. А теперь его сын мертв - пропал в море, как какой-нибудь матрос с одного из кораблей Чейна, перевозящих чай; его жена умирает, а его самого осаждают полчища женщин, врачей, сестер и слуг, его, доведенного до крайности капризами несчастной, больной жены. Из-за всего этого у него не было сил и желания бороться со своими многочисленными конкурентами.
Он сидел на веранде своего нового дома в Сан-Диего между секретарем и машинисткой, которая выполняла также обязанности телеграфистки, и без всякой охоты занимался своими обычными делами. Чейн раздумывал, во что ему обойдется закрытие всех своих предприятий. У него было множество акций страховых компаний, он мог купить себе королевскую пожизненную ренту, проводя время то в одном из своих домов в Колорадо, то в узком кругу друзей где-нибудь в Вашингтоне или на островах Южной Каролины, мог забыть о проектах, из которых ничего не получилось. С другой стороны...
Стук машинки прекратился. Девушка смотрела на секретаря, лицо которого побелело. Он протянул Чейну телеграмму, пришедшую из Сан-Франциско:
"Подобран рыболовной шхуной "Мы здесь" когда упал с парохода очень хорошо рыбачил Отмелях все отлично жду денег или указаний в Глостере у Диско Тропа телеграфируй что делать и как мама Гарви Н. Чейн".
Отец выронил телеграмму, опустил голову на крышку письменного стола и тяжело задышал. Секретарь побежал за врачом миссис Чейн, но когда тот пришел, Чейн расхаживал по веранде взад и вперед.
- Что... что вы об этом думаете? Возможно ли такое? Что это значит? Я не могу себе этого представить, - допытывался он у врача.
- А я могу, - ответил доктор. - Я теряю семь тысяч долларов в год... Вот и все. - Он подумал о своей нелегкой работе в Нью-Йорке, которую он оставил ради Чейна, и со вздохом возвратил ему телеграмму.
- Значит, вы ей скажете? А вдруг это обман?
- Чего ради? - спокойно возразил доктор. - Очень легко проверить. Несомненно, это ваш мальчик.
Вошла горничная-француженка, уверенно, как незаменимый человек, услуги которого стоят больших денег.
- Миссис Чейн просит вас немедленно прийти. Она думать, ви больной.
Владелец тридцати миллионов покорно склонил голову и последовал за Сюзанной, а с верхней площадки широкой, белого дерева лестницы доносился высокий, тонкий голос:
- В чем дело? Что случилось?
Вопль эхом пролетел по всему дому, когда муж рассказал ей о телеграмме.
- Ну, это не страшно, - спокойно сказал доктор машинистке. - Когда в романах пишут, что радость не убивает, это, пожалуй, единственное из области медицины, в чем не ошибаются, мисс Кинзи.