Страница 55 из 64
Кейт притянула его к себе и обняла.
- Кейт, - продолжал он, - если я о чем-то попрошу отца, вы скажете ему, что это очень полезно для меня?
Кейт, чьи печальные мысли были далеко отсюда, подняв заплаканные глаза и взглянув на багровую скалу, на которой стоял дворец, рассеянно похлопала его по плечу.
- Как я могу выполнить вашу просьбу, Лальи? - она с улыбкой взглянула ему в глаза.
- Но то, о чем я собираюсь просить его, очень разумно.
- В самом деле? - спросила она нежно.
- Да, это я сам придумал. Я ведь Радж Кумар и хотел бы поехать в Радж Кумар Колледж, где сыновья здешних князей учатся, как стать настоящими королями. Это недалеко отсюда - в Аджмере. Я должен поехать туда, чтобы учиться наукам, и фехтовать, и ездить верхом вместе с другими принцами Раджпутаны, и тогда я сделаюсь настоящим мужчиной. Я хочу поехать в эту школу в Аджмере, чтобы узнать больше о мире. Но вы сами увидите, как я все это замечательно придумал. С тех пор как я заболел, мир кажется мне таким огромным. Кейт, скажите, мир и вправду такой большой, - вы ведь приехали сюда по Черной Воде и ехали очень долго? А где сахиб Тарвин? Мне бы хотелось и с ним повидаться. Сахиб Тарвин сердится на меня или на вас?
Он всю дорогу мучил ее вопросами, которым не было числа, пока они не остановились перед воротами дворца, которые вели к покоям его матери. Женщина пустыни сидела на земле подле ворот и при приближении коляски встала и протянула руки им навстречу.
- Я слышала, что говорил посыльный, и я поняла, что надо делать. Дайте мне ребенка, я внесу его сама. Нет, мой принц, не надо бояться, я из хорошего рода.
- Женщины из хорошего рода ходят под покрывалами и не разговаривают ни с кем на улице, - с сомнением произнес мальчик.
- Нет, принц, один закон существует для тебя и твоих единокровных, а другой - для меня и моих единокровных, - ответила женщина, смеясь. - Мы зарабатываем хлеб свой трудом и потому не можем ходить под покрывалами, но наши отцы жили за многие сотни лет до нас, как и твои отцы, высокорожденный. Пойдем же, Белая Фея не сможет внести тебя так ловко, как я.
Она обвила его руками, подняла и прижала к груди, да так легко, как будто ему было всего три года. Он с удовольствием прильнул к ней и помахал свободной рукой. Мрачные ворота заскрипели, отворяясь, и они вошли во дворец втроем: женщина, ребенок и девушка.
Кейт подняла тяжелый занавес, когда принц позвал свою мать, и королева, встав с горы белых подушек, на которых лежала у окна, воскликнула нетерпеливо:
- Здоров ли мой сыночек?
Принц вырвался из рук женщины, и королева, рыдая, бросилась к нему, называя его тысячью ласковых нежных имен и осыпая поцелуями с головы до ног. Принц растаял; если в первое мгновение их встречи он еще пытался вести себя, как подобает раджпуту, что означает выказывать полное презрение к такому открытому изъявлению чувств на людях, то сейчас он смеялся и плакал на руках у матери. Женщина пустыни прикрыла глаза рукой, бормоча что-то про себя, а Кейт отвернулась и смотрела в окно.
- Как мне отблагодарить вас? - спросила, наконец, королева. - О, мой сын, мой сынок, дитя моего сердца, боги и она вылечили тебя. Но кто это там рядом с вами?
Она впервые уронила взгляд на женщину пустыни, застывшую у дверей в своем одеянии темно-красного цвета.
- Она принесла меня сюда из кареты, - сказал принц. - Она говорит, что она из хорошего рода.
- Я из рода Шоханов, мои родители раджпуты, и сама я - мать раджпутов, - ответила женщина спокойно, продолжая стоять, где стояла. - Белая Фея сотворила чудо с моим мужем. Он долго болел и не узнавал меня. Правда, он умер, но перед тем, как издать последний вздох, он узнал меня и назвал по имени.
- И она несла тебя! - сказала королева, вздрогнув, и прижала принца к себе, потому что, как все индийские женщины, она считала взгляд и прикосновение вдовы дурным предзнаменованием.
Женщина упала к ногам королевы.
- Прости меня, прости меня! - кричала она. - Я родила трех сыновей, и боги забрали их всех, а напоследок и моего мужа. Мне было так радостно, так радостно снова держать в руках малыша! Ты можешь простить меня, причитала она, - ведь ты богата - у тебя есть сын, а я всего-навсего вдова.
- А я живу, как вдова, - отвечала королева почти неслышно. - По справедливости надо простить тебя. Встань.
Женщина продолжала лежать, обхватив босые ноги королевы.
- Поднимись же, сестра моя, - прошептала королева.
- Мы, люди полей, - пробормотала женщина пустыни, - мы не знаем, как разговаривать с сильными мира сего. И если мои слова грубы, прощает ли меня королева?
- Конечно, прощаю. Твоя речь звучит мягче и нежнее, чем у женщин с гор Кулу, и я не всегда понимаю тебя.
- Я из пустыни - я пасла верблюдов и доила коз. Откуда мне знать, как говорят при дворе? Пусть за меня говорит Белая Фея.
Кейт слушала и не слышала их разговор. Теперь, когда она больше не могла исполнять своих врачебных обязанностей, ее голова была занята мыслями о той опасности, которая грозила Тарвину, и о пережитом позоре и поражении. Она вспомнила, как одна за другой убегали из больницы ее пациентки, думала о том, что идет насмарку труд долгих месяцев и гибнут все ее надежды на лучшее; она представляла себе, что Тарвин умирает ужасной отвратительной смертью и, как ей казалось, по ее вине.
- А? Что? - спросила она устало, когда женщина пустыни дернула ее за юбку. А потом, обратившись к королеве, пояснила: - Эта женщина, одна-единственная из всех, кому я старалась помочь, осталась со мной и не бросила меня.
- Да, во дворце сегодня ходили слухи, - сказала королева, продолжая обнимать принца, - о том, что в вашу больницу пришла беда, сахиба.
- Больницы больше нет, - ответила Кейт мрачно.
- А вы обещали, Кейт, что когда-нибудь покажете мне вашу больницу, сказал принц по-английски.
- Эти женщины просто дуры, - спокойно произнесла женщина пустыни, все еще не поднимаясь с пола. - А сумасшедший жрец наврал им, что лекарства заколдованы...
- О, Господи, упаси нас от злых духов и колдовских заклинаний, прошептала королева.
- Понимаете, заколдованы - те лекарства, которые она сама приготовила, своими собственными руками, сахиба! И вот они уже бегут в разные стороны и вопят, что у них родятся дети, похожие на обезьян, а их трусливые души заберет дьявол! Ахо! Уже через неделю, не позже, они узнают, куда пойдут их души - все узнают, не одна-две, а все! Они умрут, вот что! Умрут и колосья, и зерна в колосьях! И мать, и дитя!