Страница 59 из 115
Колени Ториса подогнулись от слабости, и он медленно осел на пол. Казимир, к которому уже полностью возвратился его человеческий облик, опустился рядом с ним на колени и обнял его.
– Что нам делать, Торис? – прошептал Казимир. – Я не могу убить тебя, а ты – меня.
– Может быть… Может быть, Густав сумеет тебя исцелить.
Казимир поднял глаза к потолку, вспоминая, что сказал ему о жреце Люкас.
– Может быть… – сказал он неуверенно.
Торис попытался собраться с силами.
– Пойдем к нему, – сказал он. – Пойдем к нему сейчас…
Мейстерзингер Казимир выбрался из своего черного экипажа. Лицо его было скрыто капюшоном плаща. Откинув капюшон на спину, он задрал голову и посмотрел в ночное небо, нетерпеливо тряхнув головой, чтобы убрать с глаз прядь своих длинных черных волос. Луны не было, и Казимир чувствовал себя вполне человеком. Потом он обернулся и протянул руку, помогая ослабевшему Торису выбраться из кареты.
Когда ноги мальчика коснулись земли, Казимир вдохнул теплый ночной воздух.
– Сегодня ночью я снова стану свободен, – негромко прошептал он.
Поддерживая Ториса под руку, Казимир подошел к храму. Перед ним была та же самая дверь, которая встретила его несколько недель назад, – древняя, окованная железными полосами. Толстое дерево было во многих местах прошито ржавыми скрепляющими болтами.
Ничто не изменилось за исключением одного – глубоко в дерево был врезан новенький железный замок.
– Приятно видеть, как моя реформа церкви претворяется в жизнь, – пробормотал Казимир, криво улыбаясь и указывая Торису на новенький замок. – Помнится, здесь была простая задвижка, да и то изнутри, которую я легко открыл. Меня предупреждали, что жрецы попытаются держать меня на расстоянии.
– Может быть, он не заперт, – предположил Торис.
Темноволосый правитель Гармонии с сомнением покосился на своего товарища и попытался открыть дверь. Тяжелая створка бесшумно отворилась на новеньких петлях. Слегка удивившись, Казимир всмотрелся в кромешную темноту притво-
pa. Где-то впереди, должно быть в самом нефе, мерцал слабый свет.
– Я не верил, что Густав начнет запираться от людей, – сказал Торис.
– Пожалуй, нет, – кивнул Казимир. – Особенно теперь, когда нуждающиеся в милосердии сироты из приюта мертвы.
Ни слова не говоря, Торис выдернул свою ладонь из руки Казимира и переступил порог. Мейстерзингер, сожалея о сказанном, последовал за ним и снова подхватил мальчугана под локоть. Сделав несколько неуверенных шагов, Торис оперся на его руку, и они вместе вошли в главный зал храма.
Главный зал невозможно было узнать. Знакомым здесь казался только мягкий полумрак. Весь мусор, которым были усыпаны проходы и коридоры, исчез, и сухие полы сверкали, словно заново отполированные. Затхлый запах пыли тоже исчез, а когда они приблизились к яме, где стоял орган, Казимир заметил новенькие отполированные скамьи с широкими сиденьями, сменившие прогнившую старую мебель, и новые яркие вымпелы и хоругви на стенах.
Однако само сердце святилища – древний орган – все еще лежал в развалинах. Правда, в самой середине его, между разнокалиберных труб, двигалась сгорбленная фигурка со свечой в руке. Это был Густав.
– Вернулся ли Милил в свое святилище? – окликнул жреца Казимир.
Густав вздрогнул и обернулся к ним, схватившись за ближайшую к нему трубу органа, чтобы не упасть.
– Если он вернулся, то непременно накажет вас за то, что вы меня напугали, – отозвался он ворчливо.
Продолжая поддерживать Ториса, Казимир пошел вперед.
– Гнев бога музыки – это должно быть любопытно. Прошу прощения за то, что я не трепещу. Что он может сделать, этот Милил? Замучит меня трубным ревом?
Улыбка на лице Густава смягчила гнев, прозвучавший в его словах:
– Нельзя недооценивать могущества музыки, парень. Если бы этот орган работал, я смог бы сыграть на нем такую мелодию, которая похитила бы у тебя душу.
– Моя душа вам бы не понравилась, – мрачно отрезал Казимир.
– Как знать, – жрец пожал плечами.
Его водянистые глаза радовались встрече и печалились, разглядывая их раны.
– Похоже, твое правление не слишком благоприятно влияет на здравие твоих подданных, – сказал Густав и протянул вперед обе руки, касаясь одновременно рук Ториса и Казимира.
– Зато вы, похоже, только выиграли от этого, – заметил Казимир, оглядываясь на полированное дерево и новые драпировки.
– Не только я, но и Милил, – поправил его Густав, и на губах жреца появилась мягкая улыбка. Вздохнув, он рассеянно добавил:
– Теперь у меня появились даже прихожане.
Потом лицо его омрачилось, и он, указывая рукой на орган за своей спиной, проговорил:
– Я уже давно возвестил бы о возвращении Милила, вот только орган – сердце бога – все еще молчит.
– В самом деле, какой стыд! – сухо подтвердил Казимир. Затем выражение его лица слегка изменилось, и он сказал:
– Насколько мне известно, мастер, умеющий строить органы, живет в Скульде. Я пошлю за ним завтра.
– Все дело в частях, пришедших в негодность. Нужны новые заслонки, педали, модераторы… К тому же половину труб придется менять.
– Я пошлю за ним завтра, – спокойно повторил Казимир.
Густав затряс головой так, словно пытался отогнать какие-то мысли:
– Прошу прощения. Я думаю об этом инструменте уже почти целую неделю, я даже не мог спать, как вы сами видели. Впрочем, достаточно о моих тревогах. Что за срочное дело привело вас ко мне в такой поздний час?
– Это… довольно сложный вопрос, – сказал Казимир и замолчал. Торис выступил вперед и заговорил.
– Нам нужна ваша помощь, Густав.
– Но чем я могу помочь? – прищурившись, спросил старик-жрец. – Я мог бы благословить ваши раны, но…
– Возможно, это именно то, что нам надо, – перебил его Казимир. – Вот только рана, которую требуется излечить, гораздо глубже, чем эти царапины.
– Что же это такое? – спросил жрец явно заинтригованный.
– Может ли Милил вылечить… ликант-ропию? – спросил Казимир, при чем ему едва удалось вымолвить последнее слово.
Густав схватился за сердце и попятился назад, в конце концов упершись спиной в деревянные перила, ограждавшие орган. В свете свечи его вытаращенные глаза заблестели, как стеклянные бусины.