Страница 6 из 225
Прояпонские войска даурского правительства вступили в Монголию, но вскоре были разбиты Сюй Ши-чжэном. Бурятского князя Нэйсе-гегена захватили в плен и расстреляли. Богдо-геген оказался провидцем. Он мог бы оказаться на месте расстрелянного князя. Даурских делегатов, которые уехали в Японию, задержали в Токио. Давать им обещанный заем под залог естественных богатств будущего монгольского государства японцам уже не было смысла. Японская авантюра лопнула.
Но майор Судзуки не считает себя побежденным. Теперь он крутится вокруг барона Унгерна. Это тот самый невысокий, широколобый японец с большими ушами, которого Сергей Николаевич видел в юрте барона Унгерна. Вместе с Судзуки в войсках барона еще семьдесят японских советников. Унгерн перепевает японскую песенку о воссоздании древнего монгольского государства завоевателя Чингисхана. Видимо, это самое важное, что удалось мне узнать во время поездки в Монголию.
Ученый лама проговорился Сергею Николаевичу, а может быть, с тайным умыслом сообщил ему, что Богдо-геген ведет переговоры с бароном Унгерном. Но старик осторожен, он согласен поддержать барона только после того, как Унгерн разгромит войска Сюй Ши-чжэна и вступит в Ургу.
Посмотрим, что будет дальше. Задерживаться долго в Урге я не имел возможности. Вместе с Дамбой мы вернулись в Верхнеудинск. Ехали только ночью, нас сопровождали араты, готовые идти за Сухэ Батором. Его отряды начинают сколачиваться, но нет оружия.
А Сергей Николаевич пока остался в Урге.
В личном архиве Александра Никитича Микулина, вместе с записями о поездке в Монголию, лежало письмо, полученное им, вероятно, значительно позже. Письмо без подписи, но автором его, несомненно, был Сергей Николаевич.
"Милостивый государь Александр Никитич!
Пользуясь непредвиденной оказией, отправляю вам сие письмо.
После вашего отъезда из Урги здесь произошли немаловажные события. По осени барон Унгерн все же решился наступать на Ургу, но натиск его отбили китайские войска. Он отошел к Цеценхану, продолжая тревожить китайские части, нападая на караваны, идущие из Калгана для подкрепления генерала Сюй Ши-чжэна. Так продолжалось до недавнего времени, когда в начале января сотня тибетских конников, состоящих при Унгерне, среди ночи прорвалась через горы Богдо-ула. Тибетские конники перебили китайскую охрану, проникли во дворец Богдо-гегена и увезли его с собой в войска Унгерна. В связи с этим авторитет барона среди монгольских феодалов возрос невероятно. Говорят, среди тибетских конников был майор Судзуки.
Месяцем позже войска Унгерна заняли Ургу. Богдо-геген воротился в собственный дворец, проявляя всякие почести своему освободителю. А в городе начался произвол страшный. Вешают, стреляют каждый день. Героем сих событий является небезызвестный вам комендант Сипайло.
Для сведения вашего посылаю вам перевод указа Богдо-гегена, вознаграждающего подвиги барона Унгерна.
"Указ правителя веры, дающего блаженство всем живым существам, драгоценнейшего ламы Джибзон Дамбы Хутухты, ведающего религией и государством, блистательного, подобного солнцу, имеющего десятитысячный возраст святого Идзин-хана:
Я, Джибзон Дамба Хутухта, лама Внешней Монголии, был возведен на трон, и по велению неба, по тройственному соглашению Монголии, Китая и России, страна наша управлялась самостоятельно.
Неожиданно, вследствие насилия и неподобающих действий со стороны революционных китайских чиновников, солдат и офицеров, страна наша подверглась разным стеснениям. Но благодаря молитвам ламы, обладающего тремя сокровищами, объявились знаменитые генералы-военачальники, которые уничтожили коварного врага, взяли под свою охрану Ургу и восстановили прежнюю власть, почему они заслуживают великого почитания и высокой награды.
По высоким заслугам награждаются:
Русский генерал барон Унгерн - возводится в ранг потомственного князя Дархан-Хошой Цин-вана. Ему предоставляется право иметь паланкин зеленого цвета, красно-желтую одежду, желтые поводья и трехочковое павлинье перо с присвоением звания Великий герой Батыр, генерал Чжан-жин..."
В конце письма рукой доктора Микулина сделана приписка: "Сергей Николаевич зарублен в Урге собственноручно полковником-палачом Сипайло".
А дальше снова разрозненные дневниковые записи Александра Никитича:
"Верхнеудинск, 18 августа (нового стиля) 1920 г.
Предстоит новая поездка, на этот раз в Приморье. Предпочел бы оставаться в партизанах, но что поделать...
В Верхнеудинск прибыла делегация по объединению Дальнего Востока. Разговор пойдет о создании Дальневосточной республики. Японцы тоже "за", а мы что можем поделать, если они сильнее. Будет буферное государство от Байкала до Приамурья. Дипломатия!
В составе делегации двое наших - коммунистов и еще двое беспартийные крестьяне. Остальные буржуи, цензовики. Следом за делегацией прибыл японский полковник Изомэ с военной миссией - первый иностранный представитель в Дальневосточной республике. Что ж, начинают ездить, а не только бряцают самурайскими саблями. Уже хорошо!
Встречали японцев на вокзале с оркестром, гирляндами, с японскими и дэвеэровскими флагами. У нас, в Дальневосточной республике, теперь красный флаг с синим квадратом в углу у самого древка. По случаю такого торжества устроили банкет по первому разряду. Чудно! В Приморье воюем, а здесь вместе сидим за столом, улыбаемся, произносим речи. Борис Шумяцкий сказал накануне: "Чтоб всем улыбаться, черти! Губы хоть пальцами растягивайте, а улыбайтесь..."
Пришли кто в чем, заплаты спрятали, начистили сапоги. Вакса была самым дефицитным товаром. Хуже тем, у кого обмотки. По такому случаю я обрядился в костюм, который надевал последний раз, когда венчались с Аглаей. Вошел в бывшее дворянское собрание и не узнал себя в большом зеркале, обрамленном белыми амурами, - думаю, что это за штатский интеллигент с галстуком...
А моя Аглая молодец! Семьсот верст прошла, проехала на телеге по даурским партизанским тропам, чтобы найти меня снова. Три года мы партизанили вместе.
Так вот, банкет удался на славу. Был даже духовой оркестр, откуда его собрали - бог весть. Разослали пригласительные билеты с гербами Дальневосточной республики. За столом сидели чинно, каждый на своем месте, согласно карточкам, разложенным у приборов. Произносили тосты, японский полковник всем улыбался и сквозь зубы вежливо всасывал воздух. И мы улыбались, как велел Борис. От улыбания даже щеки задеревенели. Японец, кажется, остался доволен.