Страница 224 из 225
Его обнаружил американский сержант, зашедший в вещевой склад. Старый японец еще подавал признаки жизни. Он открыл глаза и глухо сказал:
- Я адъютант благословенного императора...
Это случилось 20 ноября на двадцатом году эры Сева, что соответствует 1945 году европейского летосчисления. В Токио, в здании академии генерального штаба, через три месяца после капитуляции Японии покончил самоубийством генерал-лейтенант японской армии Сигеру Хондзио, бывший главный адъютант императора Хирохито. Он был кавалером всех восьми степеней ордена "Восходящего солнца", был удостоен высшего ордена "Священного сокровища" и многих других регалий. Хондзио занимал почетные должности при дворе императора в продолжение многих лет, находился в центре больших государственных событий, и вот финал самоубийство по приказу военной клики, к которой принадлежал сам императорский адъютант.
В черном портфеле, что хранился в бомбоубежище личной резиденции генерала, лежало завещание Хондзио, составленное перед смертью. Под диктовку своих единомышленников Хондзио написал на специальной бумаге "хоосе", приличествующей такому случаю:
"Хотя меня уже нет в живых, я, который в течение многих лет занимал важные военные посты, испытываю чувство страха потому, что я привел империю в состояние, близкое к разрухе, которой не знала еще история. Свою вину я могу искупить, только умерев десять тысяч раз, так как виноват только я, и никто больше. Я никогда в своих действиях не получал никаких указаний правительства или высшего японского командования. Я поступал только по воле своего разума. Оставляя этот мир и сознавая личную ответственность за все совершенное, я молюсь от всего сердца за здоровье императора, за возрождение империи, которой я посвятил свою жизнь.
Сентябрь двадцатого года Сева.
Хондзио Сигеру".
В лирическом отступлении, приложенном к завещанию, генерал Хондзио еще написал:
"Когда птица чувствует приближение смерти, она поет лучше, а человек, даже закоренелый преступник, стоя на краю могилы, раскрывает душу и говорит только истину",
Адъютант императора хотел, чтобы ему поверили. Генерал Хондзио, владевший многими тайнами империи, должен был безропотно подчиниться требованиям своего клана - унести в могилу сокровенные тайны, к которым он был как-то причастен. Хондзио приносил себя в жертву, брал на себя вину, чтобы выгородить остальных, в том числе императора и его божественных предков. Так повелевал закон Бусидо, кодекс чести самурая, который не дозволено нарушать.
Точно так же умерли адмирал Нагано и принц Коноэ, умирали другие свидетели и соучастники тайных событий, лишив себя жизни ударом кинжала в живот. Только главари гумбацу - военной клики - цеплялись за жизнь, чтобы продолжать начатое предками тайное дело империи.
Конечно, главный адъютант императора преувеличивал степень собственной значимости и ответственности, но когда происходили катастрофические события, он все же принимал в них участие! Среди тайн, которые Сигеро Хондзио хранил долгие годы, была тайна гибели китайского маршала Чжан Цзо-лина, породившая другие тайны возникновение мукденского инцидента, а вскоре похищение безвольного императора Пу-и. При нем под Харбином начали выращивать чумные бациллы и строить военные дороги к русским границам, секретные укрепления на отдаленных тропических островах Тихого океана, совершать дворцовые перевороты в Токио. А заговор против России, тайный союз с Берлином, Перл-Харбор и Сингапур. Падение принца Коноэ и восхождение к власти его подчиненного Тодзио, планы генерального штаба... Тайны, тайны, тайны...
Но главному адъютанту императора Хирохито даже ценой смерти не удалось скрыть все тайны, которыми он владел, - они были раскрыты еще при своем зарождении. Это сделал доктор Зорге, таинственный Рамзай, донесения которого годами уходили в эфир в непонятном сочетании цифр. Его люди постоянно были посвящены в дела и планы японского правительства. Сталкивались две противостоящие друг другу тайны: тайна ради войны и тайна во имя мира.
Если бы знал об этом главный адъютант императора Сигеру Хондзио! Если бы знал, что не один он монопольно владел тайнами заговоров. Может быть, и не пришлось бы тогда императорскому адъютанту надевать черное кимоно и соломенные сандалии, чтобы идти на смерть...
Раньше, в продолжение всей истории островной империи, не было случая, чтобы иностранец проник в хранилище тайн Страны восходящего солнца. Таким иностранцем оказался Зорге, человек, остро ненавидевший войну. С ним вместе работали люди девяти национальностей. Японской контрразведке удалось ликвидировать группу Рамзая лишь через восемь лет после того, как Рихард Зорге впервые приехал в Токио. Это событие связывали с падением кабинета принца Коноэ. Оно произошло на исходе 2601-го года существования империи.
Дерзость "крупнейшего разведчика XX века", так стали на Западе называть Рихарда Зорге, стоила ему жизни. Но он открывал тайны, предотвращал войну...
О том, что Япония капитулировала, Исии Ханако услыхала по радио. Император печальным голосом читал рескрипт об окончании войны, а Иссии сразу вскочила, начала собираться, чтобы идти к тюрьме Сугамо. Она не знала еще, что Ики-сан уже нет в живых. Эти тяжелые годы, после того как дождливой ночью она рассталась с любимым человеком, Исии Ханако прожила в черной неизвестности. Она ничего не знала о нем, кроме того, что писали в газетах. А сообщения были так скупы...
Мать Исии ходила в храм предков, звонила в колокол, предупреждая богов о своем приходе, молила их, чтобы они взяли ее жизнь, но сохранили жизнь Рихарда Зорге: дочь говорила о нем так много хорошего. Но боги не вняли молитвам старой японки.
У ворот тюрьмы Сугамо толпились люди, которые так же, как Исии, хотели узнать что-нибудь об арестованных. Они бросались к выходившим из ворот узникам, вглядывались в их лица, искали близких, спрашивали об их судьбе... Один из заключенных сказал: Рихарда Зорге казнили около года назад. Надежды больше не стало.
Потом опубликовали списки казненных в годы войны. Там были имена Зорге, Одзаки, но где похоронен Рихард, никто не знал. Исии пошла к Асанума - адвокату, который по назначению суда защищал Зорге. Адвокат тоже не мог ничего сказать, он слышал только, что казненных зарывали на Дзасигатани, за городом.